Утром, хорошо выспавшись, м-д подумала, что уже ничего не боится, совершенно ничего, и теперь даже не страшно было совсем бросить свою теперешнюю жизнь, быт, крышу над головой.
Начался постепенный отход из квартиры. Пооглядевшись вокруг, м-д ступила за порог, забыв ключи в сумочке на столе. Но не забыв выпустить кошку на лестницу.
Можно было оставить кошку запертой, но она не представляла собой большой ценности (якобы) и не стоила того, чтобы бросать её в пасть Того. То есть принесение в жертву живого существа как бы не планировалось. М-д делала хуже себе. Вопрос был – кому будет хуже, кошчонке или м-д, когда м-д начнёт жить безо всего, но как бы слыша затихающее мяуканье почти мёртвой запертой Ляльки. У м-д начались самоуговоры насчёт кошки, что именно для кошки жертва будет больше. Кому она нужна, её морить голодом. Так, случайное животное, снятое с дерева.
Равнодушно и стараясь не думать, мать-дочь решила кошку выгнать. И тут произошёл казус, смешная история. М-д была готова к жизни на воле, но кошка нет. Когда м-д взяла кошку рукой и перевесила через локоть, собираясь выйти вон, кошка задрожала мелкой дрожью, как кипящий чайник. Как электричка перед отходом. Как тяжело больной ребёнок в ознобе. Она тряслась, видимо, испугавшись за свою жизнь.
– Чего, – плавно сказала м-д, – чего боимся? Ну всё, всё. Ты же всегда рвалась. Ну и иди! Живая иди!
Кошка, да, всегда рвалась на лестницу, караулила у дверей, надоедая своими хриплыми стонами. Орала ночами. Но выпускать её было опасно, домой она могла и не вернуться. Всё-таки м-д любила животное. Не сейчас, правда.
Весёлая, оживлённая, она спустила кошку с рук на лестничной площадке и захлопнула за собой дверь, всё!
В халате и шлёпанцах, она стояла на вершине своей судьбы, сама себе хозяйка, победившая Того. Здесь он может шуршать и перебегать сколько угодно, в этих огромных открывающихся пространствах.
Кошка сидела на хвосте как пришибленная. Она сгорбилась, ссутулилась и как-то призадумалась. Женщина, опустившись уже на пол-лестницы, обернулась и поглядела вверх. Кошка оцепенело смотрела перед собой, глаза у неё стали совсем как бельма, зрачки обратились в мелкие зёрнышки, утонувшие в зеленоватой массе, заполнявшей глазницы. Мордочка казалась облизанной. Черепушка вдруг вылезла и обрисовалась под чёрной шерстью. Смерть сидела на лестнице, одетая тощей шкуркой.
Женщина чуть не заплакала. Кошка готовилась к гибели. Её ожидала улица, отпущенные на волю собаки, голод. Кошка не могла бороться за жизнь, она не знала, как спастись. Сегодня же её погонят из подъезда, саданут ботинком по рёбрам после первой же налитой лужи.
