– Пожалуй, я возьму одну. Мне ещё кажется, что мои дети любят меня. Что они будут плакать. Что они будут никому на свете не нужны: ни их отцу, ни его новой жене.
Девушка сунула свободную руку в карман и вместо коробка спичек нашарила там бумажку.
– Смотри, что тут написано! «Прошу никого не винить, мама, прости». А раньше она была пустая!
– А, ты так написала! А я написала: «Больше так не хочу, дети, люблю вас». Она проявилась только недавно.
И женщина достала из кармана чёрного пальто свою бумажку.
Она стала читать её и воскликнула:
– Смотри, буквы растворяются! Наверно, кто-то эту записку уже читает! Она уже попала в чьи-то руки… Нет буквы Б и буквы О! И тает буква Л!
Тут девушка спросила:
– Ты знаешь, почему мы здесь?
– Знаю. Но тебе не скажу. Ты сама узнаешь. У тебя ещё есть запас спичек.
Девушка тогда достала из кармана коробок и протянула женщине:
– Бери все! Но скажи мне!
Женщина отсыпала себе половину спичек и сказала:
– Кому ты написала эту записку? Помнишь?
– Нет.
– Ты сожги ещё одну спичку, эта уже догорела. С каждой сожжённой спичкой я вспоминала всё больше.
Девушка взяла тогда все свои четыре спички и подожгла. Вдруг всё осветилось перед ней: как она стояла на табуретке под трубой, как на столе лежала маленькая записка «Прошу никого не винить», как где-то там, за окном, лежал ночной город и в нём была квартира, где её любимый, её жених, не хотел больше подходить к телефону, узнав, что у неё будет ребёнок, а брала трубку его мать и всё время спрашивала: «А кто и по какому вопросу», – хотя прекрасно разбиралась – и по какому вопросу, и кто звонит…
Последняя спичка догорала, но девушка очень хотела знать, кто спал за стеной в её собственной квартире, кто там, в соседней комнате, похрапывал и стонал, пока она стояла на табуретке и привязывала свой тонкий шарф к трубе под потолком…
Кто там, в соседней комнате, спит – и кто не спит, а лежит, глядит больными глазами в пустоту и плачет… Кто?
Спичка уже почти догорела. Ещё немного – и девушка поняла всё. И тогда она, находясь в пустом тёмном доме, в чужой квартире, схватила свой клочок бумажки и подожгла его!
И увидела, что там, в той жизни, за стеной храпит её больной дедушка, а мама лежит на раскладушке поблизости от него, потому что он тяжело заболел и всё время просит пить.
Но был ещё кто-то там, чьё присутствие она ясно чувствовала и кто любил её, – но бумажка быстро угасала в её руках.
Этот кто-то тихо стоял перед ней, и жалел её, и хотел поддержать, но она его не могла видеть и слышать и не желала говорить с ним, слишком у неё сильно болела душа, она любила своего жениха и только его, она не любила больше ни маму, ни деда, ни того, кто стоял перед ней той ночью и пытался её утешить.
