Вместе с Гедином приободрились и его верные друзья — Касим и Ислам. Остальные двое, старый Магомет и снова приставший Джолги, уже бредили. Но помочь им нельзя было. В бидоне не было ни капли воды.
Жажда, о которой мы не имеем никакого представления, ожесточает людей. Ислам-бей вспомнил, что есть петух, что в нем течет кровь, — жидкость, которой можно напиться. Одним взмахом ножа он перерезал ему горло, и из раны медленно засочилась кровь. Но ее чересчур мало. Тут же стояла овца. В ней больше крови, все напьются… Ислам взял доверчивое животное, повернул его головой к Мекке и перерезал горло. Кровь собрали в ведро, но от нее шел противный запах, и никто не притронулся к ней. Даже собаки и те, лизнув раза два, отошли от ведра.
Люди буквально лишились рассудка от жажды.
Не удовлетворившись кровью, они стали собирать в кастрюлю мочу верблюдов и пили ее, прибавив сахару и уксусу. Ни Гедин, ни Касим не притронулись к этому яду, действие которого не замедлило сказаться. Напившись, несчастные корчились и бились в судорогах, будучи не в силах исторгнуть яд из пустых обессиленных желудков.
Как только Ислам немного оправился, Гедин решил вместе с ним и Касимом двинуться дальше. Что касается остальных, то их волей-неволей приходилось оставить в пустыне.
Проводник Джолги, весь вымазавшись кровью барана, забрался в палатку и, жуя бараньи легкие, улегся на ковре. Он явно лишился рассудка: сыпал себе в рот песок, уверяя, что это вода. Старый Магомет высох, точно мумия. Его стоны и хрипение говорили о том, что он безнадежен.
Свен Гедин уложил его поудобнее, стараясь его ободрить, обещал вернуться домой, но оба они, и старик и Свен, понимали, что ему жить оставалось недолго: пустыня схоронит его в своих зыбучих песках. Не забыл Свен проститься и с Джолги, который нанес каравану столько вреда.
Вечером Гедин сел на белого верблюда и двинулся в путь в сопровождении Ислама и Касима. На этот раз звук медного колокольчика, висящего на верблюде, прозвучал и для Гедина точно звон погребального колокола. Тяжело было умирающим слышать этот звук, но пустыня жестока и неумолимо требует своих жертв.
С вершины первого песчаного холма путники бросили последний взгляд на лагерь смерти. Палатка четко вырисовывалась на светлом фоне западного горизонта. Скоро она совсем скрылась из виду.
Тихая, жуткая ночь спустилась на землю. Трое путников брели по сыпучему песку, то поднимаясь, то опускаясь. Верный Волдаш, худой, как скелет, плелся сзади.
