Чудесное гостеприимство!
Утром, после завтрака, мы тронулись в путь. Старый мукадам провожал нас 9 километров — до границ своего дуара, до самого отдаленного пастбища. Мои протесты не помогали; так велит закон гостеприимства.
Только на границе дуара я мог отблагодарить его. Я не был ни купцом, ни владельцем богатого каравана, не было у меня ни ковров, ни очень высоко ценимой в горах соли, ни оружия, ни полотна, ни животных, поэтому подарком моим явились обыкновенные французские деньги. Подарком, но не платой! За гостеприимство платы не берут.
Если бы я был бедным, больным или раненым, меня бы так же приняли, накормили и проводили. Если бы полагали, что я богат, но не отблагодарил за гостеприимство, меня бы так же вежливо проводили до границ владений, но дальше, уже на чужой территории, зарезали, как барана, забрали бы все, что у меня было, а мое тело оставили бы на съедение псам и коршунам.
Два дня спустя мне пришлось ночевать в горном дуа-ре, расположенном выше остальных. Он находился выше 3 тысяч метров над уровнем моря. Несколько каменных хат, несколько мужчин и ни одной женщины. Молчаливые, недоверчивые, недовольные пришельцами. Только правила гостеприимства мешали им проявить враждебность. Махазни сказал им, что я — не француз. Я разобрал только, что он твердил слово Булония (Польша), но они не слышали о такой стране, и к тому же плохо понимали или делали вид, что плохо понимают моего махазни и погонщика.
Вокруг были высокие голые скалы, в расщелинах лежали пласты снега. Чем здесь жили эти люди — неизвестно. Ели мы то, что принесли с собой. Хозяева были слишком бедны, чтобы угощать нас. Заинтересовала их спиртовка, горевшая на сухом спирте. Лица их несколько прояснились лишь после того, как я предложил им табаку. Еды они не приняли. А когда я пытался их фотографировать, они либо отворачивались, либо закрывались бурнусами. Они были похожи на монахов: коричневые бурнусы, бороды и усы, а головы бритые.
Утром, перед тем как двинуться дальше, я побежал поглядеть на большой пласт оледеневшего снега, лежавший невдалеке. Оказалось, что ручеек просверлил в нем туннель длиной в несколько десятков метров. Я решил рискнуть пройти по нему. Хозяева кинулись удерживать меня.
— Они говорят, что там обитают злые духи, — объяснил мне Бу Рагим, тоже обеспокоенный.
— Руми не боится духов, — ответил я и двинулся в туннель.
Двадцать минут спустя я вернулся, неся в руках несколько красивых красных маков, которые росли с другой стороны ледяного туннеля — на клочке хорошо прогреваемой солнцем земли.
