Напротив находился парк Повешенных, населенный почтенными деревьями с длинными развевающимися бородами. Они были похожи на горбатых стариков с узловатыми руками, скрученными артритом.
Говорят, в парке снова стали находить повешенных, но их называли самоубийцами.
Мне, наконец, исполнилось четыре года, и поскольку в квартале Мирамар только что открыли государственную школу, меня отправили туда, чтобы я стала пионеркой. Этого хотела Фея, считающая себя пролетаркой, несмотря на то, что бедной ее никак нельзя было назвать.
Именно в это время я начала осознавать свою великую трагедию, суть которой заключалась в том, что я была не такая, как все, — я была белой вороной, и это мешало мне жить. Мои одноклассники жили или в старом полуразвалившемся доме за садом, или в маленьких кукольных домиках на окраине квартала Мариано, не относившемся к «замороженной зоне».
Я умоляла Фею не заезжать за мной в школу на «мерседесе», потому что никто из детей не приезжал в школу на автомобиле, не считая одной «дорогой малышки» и одного «дорогого малыша». Я не сомневалась, что меня за глаза тоже называли «дорогой малышкой». И потом, в отличие от моей Феи, мамы других детей были прачками или домохозяйками. У моей мамы было все особенное, даже нос, не говоря уж о ее великолепных зеленых глазах, и поэтому она слишком привлекала к себе внимание.
После моих настоятельных просьб мама уступила, и теперь в школу меня стала водить Тата. Но она наотрез отказалась снять свою белую накрахмаленную хлопчатобумажную униформу, много раз штопанную и перештопанную.
— У меня ненамного больше одежды, чем у этой девчонки, — сказала Тата.
Я убедилась в этом лично, порывшись в шкафу своей ванильно-коричной статуи.
— Мама, дай, пожалуйста, Тате новую одежду. Ну, мамочка!
— Послушай, Алина, ты видишь, что я ношу? Десять лет назад это было платьем. Хуана его перешила в юбку. У меня тоже немного одежды.
И правда… Но даже без чулок и в перешитой одежде она все равно выглядела королевой.
Мне пришлись впору блузки из органди моей сестры, превратившейся к тому времени в червяка. Но Тата крахмалила и гладила эти блузки с такой яростью, что скоро они превратились в лохмотья.
Я унаследовала также костюм, сшитый лучшим театральным костюмером острова. Его когда-то носила моя сестра. Этот костюм был из зеленого атласа с черными вкраплениями. К нему полагались также бальные туфли и чепчик с антеннами. Это был костюм кузнечика. В нем я выглядела очень забавно.
