Лежа в своей благоухающей уютной колыбельке, заботливо завернутая в белоснежные пеленки, я отравляла существование Таты Мерседес. Она, моя ванильно-коричная эбонитовая статуя, проводила возле меня бессонные ночи. Моя Тата была моим утешением в жизни. Я любила ее грустные колыбельные песни, состоящие не только из голоса и мелодии, но и из цвета. Голубые колыбельные моей Таты сопровождали меня всю мою жизнь. Они вносили порядок в неразбериху и отодвигали куда-то за горизонт все мои печали.
Моя Тата не любила рассказывать истории. И людей она тоже не любила. Она взрастила меня, с нежностью насыщая своей мощной энергетикой молоко, которое я пила из бутылочки.
Моя мать была Феей. Феи всегда таинственны и очень отдалены от нас, простых смертных. Когда они исчезают, то вместе с ними уходит и чудо. Настоящие Феи всегда очень капризны.
Моя Фея влюбилась в паршивую овцу. В глазах высшего кубинского общества это был поступок в высшей степени неразумный, а посему непростительный.
Когда моя Фея оставляла меня, я находила утешение в соске, которую исступленно терзал мой рот. А еще я в знак протеста методично разрывала кружева на своих рубашках. Когда же моя Фея подходила ко мне и смотрела на меня своими огромными изумрудами, сияющими, словно в лихорадке, я начинала тихонько покашливать.
В то время моим папой был доктор Орландо. У него была такая же белая блузка, как у Таты, но только без складок. Он был волшебником, специализирующимся в области человеческих сердец. Когда он говорил о своей профессии, то часто употреблял непонятное слово «кардио». У моего тогдашнего папы был выпуклый, как у дельфина, лоб.
Когда он в конце дня возвращался домой, то всегда наклонялся, чтобы обнять меня. При этом над его головой возникал нимб от солнечных лучей, проникающих через стекло.
У него была своя «консультация» на первом этаже дома. Именно там он занимался починкой человеческих сердец. Благодаря этому человеку я стала поклоняться великой богине, которую в миру называют медициной. Пользуясь лампами дневного света, доктор Орландо открыл моим глазам картину пульсирующей магии жизни. Он показал мне тонкий и хрупкий узор человеческих ребер. Сам Творец доверил свои великие тайны этому человеку.
Моя сестра Натали была любимицей доктора Орландо. Она была очень странной девочкой. Моя сестра плакала во сне. Улыбка редко появлялась на ее лице. Она оставалась грустной даже по воскресеньям, когда все собирались за столом под люстрой баккарского хрусталя, похожей на паука, роняющего тысячи хрустальных слезинок.
