Почти карикатурно, но более смягченно выглядят пастельные портреты Оттавио Леони (его работы можно увидеть и в Британском музее). Леони пользовался покровительством кардинала Шипионе Боргезе, племянника папы Павла V. Художник, похоже, взял в привычку писать портрет за один сеанс и подчеркивал свое умение тем, что проставлял дату и номера работ в порядке очередности. Так, мы видим портрет папы Григория XV (1621–1623) под номером 182, датированный месяцем избрания понтифика (февраль 1621), и портрет Урбана VIII под номером 432, написанный художником в сентябре 1629 года. Эти весьма дерзкие и выразительные работы, словно поддразнивая, намекают на частную сторону жизни пап, которую часто трудно представить. Кто были эти люди, что они чувствовали, где проходила граница между их общественной ролью и частной жизнью?
В предыдущих главах, касаясь многослойного характера папства, мы рассматривали публичное или полупубличное искусство, провозглашающее теолого-политическую повестку дня. В данной главе мы будем вглядываться в частную жизнь пап и сосредоточимся на работе, явившейся продуктом своего времени и страны. Интроспективный барочный шедевр, глубоко личная декларация, вышедшая из-под самой уверенной руки художника XVII века, — это портрет папы Иннокентия X (1644–1655), написанный испанским придворным художником Диего Родригесом Веласкесом (1599–1660).
Портрет находится сейчас в галерее дворца Дориа-Памфили на площади Венеции возле Корсо. Написан он в 1649 году, во время посещения испанцем Рима. Веласкес приехал за предметами антиквариата для королевской коллекции в Мадриде, и в это время его избрали членом Академии Святого Луки — высшее признание для римского художника. Фигура 78-летнего понтифика изображена в половину натуральной величины, с поворотом в три четверти. Портрет висит в кабинете и явно доминирует в этом небольшом помещении. Джамбаттиста Памфили, старик, избранный в пику французам, твердо смотрит на нас с холста. Взгляд острый и суровый, похоже, позирующему неудобно сидеть, тем не менее он полностью владеет ситуацией. Детали папского облачения, стул, драпировка отступают на второй план (и в этом художник даже превосходит Тициана в его знаменитом портрете Юлия II из собрания Лондонской национальной галереи) — главное здесь лицо, и от него трудно отвести глаза.
В этом мнении я, как и многие, расхожусь с оценкой полотна Ричардсонами: «Невероятная сила и огромное разнообразие несмешанных оттенков. Хорошая картина, но огня больше, чем суждения». Еще более резко высказываются критики XVIII века. Сравнивая экспрессивное творение Веласкеса и портрет кардинала Спада работы Гвидо Рени, с тщательно выписанными деталями облачения, они отдают предпочтение Рени, поскольку здесь все «более натурально». Серия «кричащих пап» Фрэнсиса Бэкона — перекошенные лица в обрамлении красных, словно свежая рана, одежд — явно создана под впечатлением от полотна Веласкеса.
