* * *
Суммируем сказанное в данном пункте обзора Источниковой базы.
1. Острака принадлежат к числу наиболее важных и ценных источников по нашей тематике. Информация, получаемая при их изучении, может и должна самым активным образом и в самых широких масштабах привлекаться в ходе рассмотрения и решения практически всех проблем, связанных с остракизмом, наряду с данными нарративной традиции, поскольку она верифицирует, дополняет, а в ряде случаев и корректирует эти данные. Особенно много дает материал острака для таких аспектов темы, как просопография афинян, подвергавшихся остракизму, методы политической борьбы и политической пропаганды в период проведения остракофорий.
2. В то же время при использовании острака в качестве источника необходимо соблюдать известные предосторожности, отдавать себе отчет в тех сложностях и пока не решенных (или в принципе не решаемых) вопросах, которые порождают эти памятники. Речь идет в первую очередь о сложностях хронологического плана, поскольку по вышеизложенным причинам датировка очень многих остраконов неточна либо дискуссионна.
3. Помимо острака, других источников ненарративного характера об афинском остракизме практически нет. Единственное известное нам исключение — декрет Фемистокла, в котором содержатся сведения о досрочном возвращении жертв первых остракофорий в 480 г. до н. э.[209]
Первые специальные работы, посвященные афинскому остракизму, начали появляться в мировом антиковедении во второй половине XIX в. С удовольствием отметим, что приоритет в этой сфере принадлежит нашему соотечественнику. В 1861 г. профессор Санкт-Петербургского университета К. Я. Люгебиль выпустил в Лейпциге на немецком языке монографию «О сущности и историческом значении остракизма в Афинах»[210]. Четверть века спустя появилось второе монографическое исследование по той же тематике (на латинском языке, автор — бельгиец Ж. Валетон); правда, оно не вышло отдельной книгой, а публиковалось в ряде номеров журнала «Mnemosyne»[211]. В начале XX века была издана еще одна книга об остракизме, принадлежавшая перу французского ученого А. Мартена[212].
Бесспорно, все эти труды в настоящее время имеют лишь историографическое значение. Однако для своего времени они обладали всеми признаками научной новизны, и многие идеи, высказывавшиеся в них, были ценными и оригинальными. Так, Люгебиль первым среди антиковедов трактовал число 6000, упоминаемое в источниках в связи с остракизмом, как кворум, следуя, таким образом, Плутарху, в то время как ранее авторы исследований общего характера, в том или ином контексте касавшиеся этой процедуры (А. Бёк, Дж. Грот, Э. Курциус), принимали версию Филохора. Валетон в самой решительной и даже категоричной форме выдвинул ряд принципиальных тезисов: остракизм был изобретен в Афинах Клисфеном, а не заимствован из какого-либо другого места; направлен этот институт был против знатных вождей народа (
