Сколько раз приходилось и мне сначала чувствовать нежное прикосновение света и только потом видеть его. Бывало, шевельнется у виска, точно сама по себе, выбившаяся из-под фуражки прядь волос, и почти тотчас же глаз разглядит первые очертания ветвей и листьев.
Это светлая полоса зари легла за темным высоким лесом. Это утро пришло, солнце встало.
Прекрасное, краткое и редкое время.
Часто мы уходили из лагеря в лес, в степь. Чаще всех и дальше всех уходил Аркадий Гайдар. Он путешествовал по-настоящему, всегда что-нибудь находил по дороге и приносил в лагерь. То змеиную шкуру, то двух черных кротов, то диковинный гриб — нарост со старого дерева.
Однажды он вернулся из темного леса и сказал, что видел в лесу медведя.
— Медведей отродясь не водилось в степной полосе, — сказали мы Гайдару.
— А я видел, — сказал он. — Низенький, на четырех лапах, идет фыркает, и нос пятаком.
— Да это же не медведь, а барсук! — закричали мы.
— А не все ли мне равно! — сказал Гайдар. — Если я ни медведя, ни барсука никогда в глаза не видел, какая мне разница! Все равно страшно.
Очень он дружил с колхозными охотниками и рыбаками и на рыбацкий стан уходил, бывало, верст за десять. Возвращался он утром, усталый и довольный.
— Много рыбы поймали? — спрашивали мы.
— Рыбы поймали много, — отвечал Гайдар. — Всякой, разной и хорошей рыбы. Два раза заводили невод и вытащили двух шипов, осетра и четырех сазанов, не считая мелочи. Варили ночью уху и пели казачьи песни. А большого икряного осетра повезли в первую отличную колхозную бригаду в поле, где бригада убирает хлеб. Вам я ничего хорошего не принес, а если хотите, я спою грустную песню.
Сядет Гайдар на сухое дерево у костра и запоет очень веселую песенку.
Все засмеются, а Гайдару только этого и надо. Раз все веселы и довольны, то и Гайдар был весел тоже.
★
На охоту на Урал мы, пятеро товарищей, взяли с собой четырех охотничьих псов. Вот они были какие: Томка, Васька, Грайка и Бумба.
Только у одного Гайдара не было своей собаки.
Жизнь у нас сначала была не очень веселая: собаки наши перегрызлись между собой, а из-за собак переругались и охотники. Известно, что каждому охотнику своя собака дороже.
Мы даже стрелять стали один хуже другого, перестали петь веселые песни и уже подумывали: а не разъехаться ли нам подобру-поздорову в разные стороны?
Хмурые и озабоченные, сидели мы как-то вечером возле нашего охотничьего костра, друг на друга не смотрели и молчали.
