Какая удивительная сцена для немецкого кинематографа!
Упоение всем жутким и зловещим, по-видимому, с рождения присуще всем немцам. В "Антоне Рейзере" — романе Карла Филиппа Морица>75, писателя XVIII-гo века, странным образом предвосхитившего романтиков — маленький Антон ночью не смыкает глаз. Когда ветер со свистом гуляет по камину, он содрогается при мысли о жуткой сказке про человека без рук. Но в то же время ему приятно и даже сладостно представлять, как смерть медленно разлагает его тело.
"Ничто не доставляло мне большего наслаждения, чем слушать или читать страшные истории о кобольдах, ведьмах, мальчике-с-пальчик и тому подобном", — говорит в "Песочном человеке" Э.Т.А. Гофман устами своего трагически погибшего героя Натаниэля. Натаниэлю нравится зловещая легенда о злом Песочном человеке, который приходит к детям, если они не хотят ложиться спать, и бросает им в глаза песок, так что глаза наливаются кровью и выпадают из глазниц. Тогда он кладет их к себе в мешок и уносит на Луну, где в гнезде сидят его детеныши с острыми, как у сов, клювами и едят глаза капризных детей.
Точно так же и мальчик в романе Эйхендорфа>76 "Предчувствие и реальность" с наслаждением слушает страшную сказку о ребенке, которому злая мать отрубила голову крышкой сундука. Он слушает, дрожа от особого, томительного ужаса, между тем как кроваво-красная заря затухает за черной стеной леса.
Нигде та двойственность, которой подвержена немецкая душа, не проявляется с такой очевидностью, как в сказках. Как пишет Тик, они словно созданы для того, чтобы заполнить самыми разными персонажами пугающую пустоту и зловещий хаос. В Германии horror vacui[13] уступает место новому ужасу, который в прежние времена вдохновлял романтиков, а теперь подпитывает кинематограф.
* * *
Полностью название фильма Мурнау звучит так: "Носферату, симфония ужаса". И действительно, даже сегодня, когда мы смотрим этот фильм, мы чувствуем, как "ледяной ветер из потустороннего мира", по выражению Белы Балажа, гуляет по "реалистичным ландшафтам". И этим объясняется то, что по сравнению с "Носферату" ужас, которым наполнен "Кабинет доктора Калигари", вдруг начинает казаться совершенно искусственным.
Кинематографическое видение Фридриха Вильгельма Мурнау — величайшего режиссера, какого когда-либо знала Германия — никогда не сводилось к декоративной стилизации. Он создал наиболее захватывающие, чарующие кинообразы, которые вообще когда-либо появлялись в немецком кино, и, разумеется, неслучайно именно он первым в Германии использовал "освобожденную камеру": на съемках "Последнего человека" камера была привязана к оператору. Таким образом, Мурнау пошел гораздо дальше перевозимой камеры, которую Лупу Пик использовал для съемок "Новогодней ночи". Ведь Мурнау стремился к тому, чтобы стать единым целым с камерой, стать единым целым с киноглазом.
