— А хорошо около огня-то, — восторгались ребята. — Кто это затопил в рань такую?
— Филька, — сказал Васька, мешая палкой прогоревший бурьян. — Ему нынче не спится; домой задумал.
— Да, обедать буду дома, щей с говядиной похлебаю.
— Ну да, с говядиной, — усомнился Фомка: подумаешь, богачи какие! Хоть бы молоком-то побелили, а то с говядиной. Наготовишься ей, говядины-то, каждый день-то варить ежели…
— У нас теперь каждый день кусок, ей-богу, — уверял Филька. — Мы бычка зарезали рыженького да двух баранов.
— Ну, брат, у твоей бабки много не разлако-комишься, — вставил Васька, подкладывая на костер топлива, — она целую зиму один кусок во щах варит. Знаем мы. Окунет его во щи, да на мороз вынесет, а завтра опять то же. Останутся две-три блестки на весь горшок и хорошо — скоромные.
Ребята хохочут. Звенит заразительный детский смех в чистом воздухе, и ясное утро кажется еще веселее и бодрее.
Филька обижается и ворчит:
— У вас и вовсе ничего нету.
— У нас, коли есть, так есть, а коли нет — хлебаем щи пустые.
Филька скоро забывает обиду и опять говорит с довольной улыбкой:
— После обеда вымоюсь, надену чистую рубаху и посплю на полатях…
Целых десять дней спал Филька в одежде и не разуваясь, и при воспоминании о мытье и чистой рубахе у него начинает зудеть тело. Он запускает под рубашку руку и скребет левую лопатку.
Ребята рассыпались по полю собирать для вечера топливо — днем они топили редко и только в том случае, если пекли картошку, по вечерами костер горел каждый день. С огнем в темноте как-то веселее.
Часам к восьми утра, когда около потухшего костра возвышалась целая копна колючего суходола и рядом лежала кучка сухого конского помета, ребята как-то вяло слонялись вокруг да около, не зная чем заняться. Это скучное настроение всегда охватывало их, когда кого-нибудь отправляли на село. Кто доставал хлеб и шел к ручью прихлебывать, кто переобувался, подбирая растрепавшиеся онучи и отбивая от лаптей землю, а кто просто лежал на спине и смотрел на небо.
Солнце поднималось выше и становилось приветливей. Филька подогнал своих лошадей и стал собираться домой.
— Пора, я думаю, и ехать, а то солнышко-то эва где… Пока-то доедешь, пока что… К обеду поспеть чтобы.
— Что-ж, поезжай.
Филька связывал в узел оставшийся армяк, обрать, железную цепь с большим ржавым замком и наказывал Алешке посматривать за кобылой.
— Она чумовая, никогда не ходит с табуном вместе. Все норовит ухрясть одна куда-нибудь.
