В это время я тоже чуть было не отправился в другую сторону. За несколько дней до своего отъезда пришел Бу Алак, выполнявший поручение Абд ал-Джлиля и соплеменников, чтобы склонить меня к добровольному возвращению в Борну. Старый господит откровенно объяснил причину перемены общественного мнения в отношении меня и моих планов. Незадолго до моего приезда из лагеря уехали два эмиссара фанатического религиозного братства сенуситов >13, которые появились в Канеме, чтобы усовестить безбожных арабов, притеснявших теда, даза и бидейят. У меня уже был случай рассказать, какое широкое распространение получила эта секта в Северо-Восточной Африке за какие-то полвека. Теперь миссионеры намеревались основать религиозные центры — завии — в Борку и Эннеди. Для этого им требовались некоторые гарантии безопасности их подопечных со стороны улед-солиман. Они взывали к их совести, грозили им бесконечными муками ада в наказание за их постыдные действия против правоверных и оставили их повергнутыми в глубокое раскаяние. Сами же они намеревались посетить юго-восточный Канем и затем вернуться в Борку через Шитати. Слух о моем приезде дошел теперь до Мао, следствием чего явилось резкое письмо этих фанатиков к Абд ал-Джлилю. В нем они требовали переслать им оставленные у арабов кое-какие вещи и рабов, поскольку они пришли к решению ехать в Борку через Вадаи, чтобы больше не встречаться с теми позабывшими бога людьми, которые к своим прежним бесчисленным грехам добавили еще и тот, что сопровождают христианина в ту часть страны, куда еще не ступала нога неверного европейца.
После публичного прочтения письма арабы, озабоченные тем, чтобы хоть немного облегчить бремя своих грехов, решили просить меня добровольно отказаться от поездки в Борку. Бу Алак с достоинством и твердо заявил им, что он, конечно, известит меня об этом решении, но в случае, если я соглашусь с его соплеменниками и откажусь от поездки в Борку, он сам покажет мне Канем во всех направлениях и лично препроводит меня в Куку. К сожалению, на этом собрании не мог присутствовать Хазаз, пользовавшийся значительным влиянием; он лежал в лихорадке, так что мне повезло, что его отец еще не уехал. Я поручил ему сделать от моего имени заявление на общем собрании совета о том, что я пришел не для того, чтобы навлечь позор на улед-солиман, а с верой, что дружба, некогда связывавшая их предков с христианами в Триполи, продолжает жить среди них и что она обеспечит мне добрый прием. Если я ошибся в этом и они сами открыто хотят объявить позором то, что среди них находится христианин, тогда я вернусь в Борну. Если они все же этого не сделают, а
