Чем лесистее становилась местность, тем чаще встречались там антилопы. Нам попадались на глаза бубалы (A. Bubalis), антилопы мохор (A. Mohor), один водяной козел (Kobus), обычные газели (A. Dorcas), а также один вид, превосходящий предыдущие ростом, который арабы из Борну называют хамерайя, а канури — комосено. Бубалов, сбивающихся там в многочисленные стада, арабы называют тетель, а канури — каргум; они светло-бурого цвета с более темной окраской на лопатках, бедрах и коленных суставах, довольно грубого сложения, величиной примерно с оленя, с высокой холкой. У них загнутые назад и расходящиеся в стороны довольно длинные рога и короткий темный хвост. Роскошная антилопа мохор, которую арабы называют еще и ариелъ, а жители Борну — кирджиге, меньше и стройнее предыдущей. Отличаясь необыкновенно изящными и красивыми формами, она, как блестящей накидкой, отмечена роскошной темно-рыжей шкурой шеи и спины на белом фоне остального туловища. У нее короткий хвост и грациозно загнутые рога в форме вопросительного знака. Упомянутая антилопа хамерайя несколько меньше, чем мохор, но она более коренаста, имеет короткие рога, украшающие лишь самцов, светло-коричневую шкуру, беловатую на брюхе. Ее шерсть, как и у более крупного, серой окраски водяного козла, менее гладкая, чем у остальных.
По сравнению с нашим первым путешествием по этой же местности удивляло несомненно уменьшившееся количество цапель, гусей, пеликанов и уток, хотя воды в Чаде сейчас было больше. Чаще встречалась только какая-то крупная водоплавающая птица с черными перьями, белым брюшком, большим ярко-красным клювом и такими же красными ногами.
26 марта мы несколько отклонились от северного направления к западу, чтобы по дороге купить в Баруа еще несколько обычных борнуанских тоб, и после примерно десятичасового перехода в северо-западном направлении остановились в этот день на отдых в ограде из терновника — зерибе, которую устроили мои попутчики еще по дороге в Куку. Округ Казель, расположенный к западу от дороги, между Баруа и Нгигми, населен в основном тубу из Канема, которые нашли там прибежище от преследований улед-солиман, и понятно, что этот переход потребовал от арабов определенной осторожности. Впрочем, наш путь пролегал в непосредственной близости от Чада, и мы всю ночь слышали, как вокруг нашей зерибы хрюкали гиппопотамы, добывающие себе пищу.
Ближе к вечеру мы миновали Кинджигалид, на следующее утро прошли мимо остальных деревушек, где заготавливается соль и где теперь было больше жителей, нежели при нашем приезде в Борну, и к вечеру добрались до Нгигми. Эту деревню и ее ближайшие окрестности почти невозможно было узнать. Заросли тростника, которые прежде начинались у берега озера, теперь стояли довольно далеко от него, посреди воды, оттеснившей селение к гряде дюн. Мучимый жаждой — во время полуденного привала у меня возобновился приступ — я завернул к своему старому другу, одному из местных начальников, чтобы выпить свежего молока. Пообещав ему возместить расходы на кормежку и сделать подарок, я доверил его заботе борзую Саиду, так как из-за стертых в кровь лап было бы неразумно вести ее дальше. Собрав все силы, я дотащился до лагеря, который лежал на расстоянии одного часа ходьбы к северо-востоку от города в том месте, где гряда дюн, повторяя очертания Чада, поворачивает на северо-восток.
