В реке Йоо, несмотря на позднее время года, зеркало водной поверхности все еще достигало в ширину шагов сорока, а ее берега благодаря разнообразной растительности садов и полей, плотно окружавших деревни, являли собой очаровательную картину. В четверти часа ходьбы к западу от нашего лагеря лежала Йоа Курра, местопребывание одного шитима, а к северо-западу, на другом берегу, — деревня Гангарам. В селениях было не более 150 хижин, но во всех, за исключением Бери, были заметны остатки окружавших их некогда стен. На полях преобладал хлопчатник, а среди Деревьев курна, густо обвитых лианами, тут и там виднелись отдельные стройные финиковые пальмы и живописные пальмы дум. Река здесь поворачивает и течет на северо-северо-восток до деревни Билла Ганна, лежащей на ее левом берегу. Дальше на том же берегу, вблизи ее устья, лежит город Боссо.
Ночь была холодной и с такой обильной росой, что палатка (я разбил ее впервые после отъезда) стала заметно тяжелее, тогда как я сам на следующий день, проведенный на том же месте, испытал сильный приступ лихорадки. К сожалению, я не мог воспользоваться хинином, ибо несколько унций этого дорогого лекарства, которые у меня еще были, я оставил в Куке. Мне показалось разумнее сохранить это незаменимое сокровище для будущих случаев, нежели рисковать им в превратностях жизни в пустыне, отличающейся к тому же здоровым климатом.
25 марта мы переправились через Комадугу, вода в которой доходила до колена, прошли через пышное поле хлопчатника Ганга-рамы и, двигаясь в северо-северо-восточном направлении, через два часа достигли уже упоминавшейся деревни Билла Ганна. Там я в обморочном состоянии до вечера отдыхал в густой тени дерева курна, так как приступ лихорадки длился всю прошедшую ночь. Но и после этого я был еще так слаб, что караван, принимая во внимание мое состояние, когда я, качаясь взад и вперед, скорее висел, чем сидел на лошади, после четырехчасового перехода в северном направлении остановился в дикой местности.
Здешние бесчисленные гиены были столь наглыми, что подходили ночью совсем близко. Этим обстоятельством воспользовался один из моих новых товарищей, чтобы похитить у меня феццанский мешок из верблюжьей шерсти: они редки в Борну и очень ценятся арабами. Как и двадцать лет назад, когда в той же самой местности и теми же самыми арабами у Генриха Барта был украден резиновый шланг, так и на этот раз вину свалили на гиен, и мне пришлось довольствоваться этим объяснением, хотя я спал в двух шагах оттуда, под открытым небом и с борзой Саидой у ног.
