Школьники | страница 23

Он встал с подоконника и посмотрел на меня.

У него был какой-то странный вид.

— Ты больной? — вскричал я.

— Нет, я не болен. Послушай, — заговорил он быстро, — я просто все об этом думаю. Я хотел поступить очень, очень честно. А вышло вот что. Помоему, нельзя выдавать шалость. А это совсем другое… Мы скрыли бы Бранда, и как будто выдали бы Рейзина. То-есть не выдали, — Саша сильно волновался и каждую минуту облизывал губы, — а я знаю — после этого Бранд его совсем бы извел. — Он замолчал, потом посмотрел мне прямо в глаза и спросил — Леня, а ты сказал бы, если бы Петрон спросил тебя?

Я смешался на минутку, так как я немножко думал об этом, но до конца не додумал, вернее я решил, что не знаю, как бы поступил.

Я не мог смотреть на Сашу.

— Я… я… — стал бормотать я, — я, может, не смог бы сказать… Мне тогда показалось, что ты как герой… Ведь ты же знал, как у нас на это смотрят.

— Да, я знал… И я сам боялся, что скажу — не видел… Я изнутри пребольно укусил себе губу… И все заставлял себя, заставлял…

— Ну, ты на это плюнь. Мы тебя все защищать будем, — сказал я.

— Да ребята ведь почти все против меня. Я ведь видел, — сказал Саша и усмехнулся.

В это время в класс стали входить ребята. Мы замолчали.

Среди ребят весь этот день был шум и суета. Говорили, перебегали от одной группы к другой. С ними Саша не разговаривал, хотел показать, что ему наплевать. Но я знал уже, что ему очень неприятно и он даже боится, что его осудят.

Учились мы в этот день плохо. В перемену мы рассказали Марье Петровне, что будет суд.

— А я могу быть? — спросила она и даже не улыбнулась. Обычно взрослые улыбаются так неприятно, если ребята затевают что-нибудь похожее на то, как бывает у них… А она ни капельки.

Мы посмотрели друг на друга и сказали:

— Да, можно, пожалуй.

После уроков мы все остались. Осталась и Марья Петровна.

Для того чтобы не говорили все сразу и не шумели, мы решили, что будут говорить двое за Сашу и двое против. А потом будем голосовать.

Такой порядок предложила Марья Петровна, и мы согласились.

Против Саши говорили Герасимов и Шульц.

Они кричали, что Саша поступил отвратительно, как доносчик, и что в наказание ему надо объявить бойкот, и не разговаривать с ним и не здороваться до тех пор, пока он пред Брандом не извинится.

— Не извинюсь ни за что, — прошептал мне тихонько Саша. — Хоть из школы уйду.

После Герасимова говорил Витя.

Витя вылез красный. По дороге Пирогов подставил ему ногу, так что он чуть не упал.