— Садитесь за стол, — сказал. — А я буду у камина.
Беттина шепнула на ухо гостю:
— Маркиз Луиджи Маньяни, мой муж. Он не любит ужинать в одиночестве. И еще он почти не слышит.
— Для чего вы меня пригласили? — прошептал Мишель.
Она укротила его:
— О, только не надо морали! Я так хочу, а ваше дело — слушать его, восхищаться и говорить.
Затем лакей, поддерживая под локоть, усадил маркиза за стол. Михаил заговорил о России. Остальные молча вкушали еду. Впрочем, скоро хозяин, бросив взгляд на лакея, голосом, схожим с шипением, заметил:
— Что подают сегодня?
— Хотите, я положу вам руанской телятины? — со сладкой улыбкой пропела Бегтина.
— Синьора! Пора бы знать, что месяц, как я нахожусь на молочной диете, у меня нет зубов.
— Ах, простите!
Тут лицо маркиза внезапно расплылось в улыбке, он вспомнил о госте.
— Угощайтесь, молодой человек. Телятина на косточках! И — рассказывайте, да, да, рассказывайте еще что-нибудь! Надолго у нас? Что видели в Венеции?
Михаил старательно выговаривал французские слова, хвалил здешние соборы, архитектуру, художников. Как ему понравился Беллини.
— Что, Беллини? — взвизгнул старик. — Это чудовище? И вы от него в восторге? А вы знаете, что в наши тяжелейшие годы, годы войны с турками, он писал их султанов, забыв о законах Венеции?
Мишель смутился: этого он не знал, да и не находил в том ничего страшного.
— Того человека не существует для патриота! — прошамкал старик, уткнувшись в тарелку.
— Ах, синьоры, не надо ссор! Не лучше ли будет, если я спою вам новую арию из оперы Монтеверди. Луиджи, я выучила ее для вас.
Маркиз-супруг смотрит на нее ошалелыми глазами. Быть богатым и одиноким, должно быть, страшно.
Беттина спела Монтеверди и теперь обхаживала кресло с мужем. У нее был явно какой-то замысел.
— Милый, вы не устали?
Беззубый рот расплылся в улыбке.
— Да, пожалуй, немного я утомился…
Лакей отодвинул кресло, взял его под руку, и они побрели.
Лишь только закрылась дверь, Беттина раскинула руки и вполголоса запела:
— Ах, наконец-то мы одни, луна уже взошла. Идемте в сад. Я покажу вам всю красоту, все богатство виллы.
Луна пряталась в облаках, тень создавала условия, которые были нужны Бегтине. Ни маркиза, странного старика, ни лакея, только еле видные два маленьких глобуса да сверкающие бесовским огнем ее глаза. И вдруг она отпрянула и проворковала:
— Все, все, милый синьор. Чао. Теперь мы увидимся через три дня.
Ну что же, три дня так три дня… И снова, выждав срок, они встретились на мосту. Вновь отправились к знакомой вилле. На этот раз дверь открыл человек почтенного вида, в котором Мишель смутно узрел что-то знакомое (похож на Джованни?), впрочем, он был слишком занят другим.
