— Сальвадор, ты куда?
— Что тут делает Коломбина? — спросил тот.
— Она разродилась, у нее щенки, не ходи, испугаешь! — и кокетливо обхватила мужа руками. — Сальвадор, скажи лучше, куда собираешься везти свою ватагу? — Она усадила его рядом, прижалась к плечу.
— В Марсель, — отвечал.
— Не в Испанию? А то и я бы…
— В Испанию потом. Пойдем в Марсель, оттуда в Смирну, а в следующий раз — Испания.
Михаил лежал, вжавшись в землю, испанского языка он не понимал, но словам "Марсель, Смирна" перевод не нужен. Неужели в Смирну? Там же Хемницер! Вот бы ему туда! Пираты отправляются на промысел? С того часа в Мишеле, как зерно в земле, стала прорастать мысль, как попасть в Смирну.
В следующий раз со щенком и собакой было хуже. В бухту нагрянула вся компания во главе с Сальвадором. Отшельник не успел спрятаться — он как раз ковылял в укрытие.
Шумная ватага мигом окружила его, белые зубы на темных лицах ощерились, сверкнули кинжалы. И почти в ту же минуту вездесущая Мариетта закрыла его своим телом.
— Заткнитесь! Сальвадор! Все скажу! — закричала.
Но те не обратили на нее никакого внимания. И тогда Мариетта, чтобы охладить молодцов, схватилась за край юбки, сбросила ее, оставшись в одной нижней кофте.
— Сальвадор, я скину с себя все, если вы не уйметесь! Пусть голой видят меня твои люди! — и взялась за край кофты.
Сальвадор выругался, опустил голову и встал в позу разъяренного быка: широкоплечий, коротконогий, он и впрямь похож был на быка, готового к битве. Мариетта, воспользовавшись паузой, захлебываясь, разразилась пронзительным монологом, и вся ватага, почесываясь и сплевывая, отступила. По жестам ее, выражению лица Михаил догадался, что она честно выложила всю его историю. Что-то в ее словах было обещающее, она указывала вдаль, — уж не предлагала ли взять его матросом на судно? А может быть, вывезти и продать в рабство?
И что же? Вечером того дня, хромая, пленник поднялся к пещере и выпивал с ними ром, и слушал их песни.
Вы скажете, что он вел себя слишком легкомысленно? Не похож на того, каким был? О нет, человек, попадая в подобные обстоятельства, вынужден им подчиняться, однако сущность его от того не меняется.
Недоверчивого читателя, а такие есть, на выдумке, как воробья на мякине, не проведешь. Ему нужен факт, подлинный документ. Автор, учитывая это желание, часто приводит подлинные выдержки из документов XVIII века. Эта главка названа строкой из эпистолы (письма) Хемницера. К счастью, в те времена процветал эпистолярный жанр — правдивый, сохраняющий в чистоте события жизни человека, душевные его движения.
