* * *
Уже утром в дороге нас нагнал с небольшим отрядом военный трибун третьего легиона Аппий Клавдий Пульхр. Как и большинство счастливцев, он спасся благодаря выносливому коню, его спутники тоже все были верхом. Из кровавой каши Аппий выбрался почти без ран — отделался синяком на груди (от снаряда балеарского пращника спас добротный панцирь). Я снова вспомнил его вопрос про водоносов накануне вечером и ясно осознал одну вещь: мы были так глупы, что, даже заметив опасность, не смогли ее избежать. Уверенность в собственном превосходстве замутила наш разум.
В Канузий мы пришли ближе к вечеру измученные и усталые — да и кто не был измучен или не устал в те дни. Здесь уже собралось несколько десятков человек — из тех, кто бежал с поля боя прямиком за стены городка. С каждым часом люди все прибывали. Мы с Гаем Лелием и еще пятью моими легионерами выбрали для постоя дом у самых ворот — чтобы первыми узнать, если Ганнибал решит двинуться вслед за нами. Один из жителей колонии, сам в прошлом ветеран, отправил двоих сыновей-подростков дежурить на ближайшем холме к северу от города — там была небольшая ферма, но жили только старики-хозяева с парой таких же старых рабов — вряд ли из них мог получиться хороший дозор. Зато старики, зная, что Ганнибал рыскает в округе, держали под рукой стог сена, его можно было поджечь, чтобы подать сигнал колонии закрыть ворота.
К полуночи город был переполнен — четыре тысячи лишних постояльцев вместе с лошадьми, а трибуны — так еще и вместе со слугами. Гай Лелий был утомлен, и его трепала лихорадка: как выяснилось, в сражении он получил три раны, и одна, в ноге, оказалось весьма серьезной. Он бы остался на поле под Каннами, если бы Рыжий не вывез нас обоих. Диодокл повторно прижег его раны, положил на лоб компресс и устроил Гая спать на единственной приличной кровати, хозяев — остальные повалились на полу в атрии, будто рабы, отыскавшие свободное место для ночевки в тесном доме. Вот когда пригодились вещи, что мы прихватили в лагере, прежде всего одеяла.
Я перекусил и лёг спать, отправив Диодокла устраивать на конюшне наших лошадей. Заснул я мгновенно — если загорится сигнальный огонь, меня разбудят — а пока я должен был отдохнуть. Не помню, что мне снилось в ту ночь — скорее всего, Канны. Канны мне снились потом долго и часто. И всякий раз одинаково — меня с легионом окружают, со всех сторон летят камни пращников и дротики, и я понимаю, что нам не спастись, не выбраться…
