Штурм неуязвимых Медвежьих Ворот начался. Теперь Макарову оставалось только ждать. Он сделал все, что мог, чтобы скоординировать действия всех своих батальонов и приданных средств усиления. Дальше бой будет развиваться согласно общему плану, приказу, и уже трудно будет что-то вовремя изменить, переиначить самому, потому что комбатам и командирам приданных подразделений станет виднее, что делать, что изменить, что поправить. Но все эти ошибки и недочеты, если они окажутся, в общем-то, естественны и возможны, потому что почти немыслимо все взвесить, учесть и предугадать, что должно быть и непременно будет в тяжелом бою, который сам по себе состоит из множества крупных и мелких деталей.
Беспорядочный гул вдруг заметно ослаб, и Розанов, стоявший возле Макарова, понял, что рота Григоровича преодолела просеку и дерется уже по ту сторону завала. Потом покатился мощный гул слаженных голосов:
— Ур-р-ра-а-а!
— Слышь, Александр Васильевич? Челюбеев пошел в атаку! — и, испытывая приподнятое настроение, он махнул рукой группе связных, лежащих неподалеку. Первым из них выскочил уже знакомый ему белобровый ефрейтор, подаривший туес. Они встретились взглядами и почему-то обрадованно рассмеялись.
* * *
Рота Григоровича, первой принявшая на себя огонь финнов, не дрогнула. Полоса вырубленного ими леса все-таки была широкой, и преодолеть ее с ходу под огнем, хотя и ослабленным артиллерийской подготовкой и паникой в рядах противника, все равно было непросто. Григорович, как только вывел роту на исходный рубеж атаки, увидел, что просеку основательно «обработали», она была вся в воронках, успели на ней побывать и саперы, и тем не менее в разных местах могли еще оставаться мины.
Рев, автоматные очереди, разрывы гранат, скачками бегущие среди дымных разрывов люди. Григорович бежал следом за ротой и видел, как те, которые падали, уже больше не поднимались. Через двух или трех таких он перескочил сам и мельком успел заметить на одном дымящуюся скатку и клочки выдранного сукна. И когда передние солдаты достигли бревенчатых завалов, он увидел еще хлестнувшие в разные стороны осколками более мощные, чем гранатные, разрывы: видимо, все-таки кто-то угодил на мины. Назад он оглянулся уже на завале. Оглянуться заставил сильный удар в панцирный наплечник. Бревна лежали грудами, как попало, щетинясь острыми сучками, и, опрокидываясь от удара навзничь, он почувствовал, что неловко подвернулась нога, застрявшая между бревнами. Но как счастливо-радостно дрогнуло у него сердце, когда он увидел, что позади бегут гвардейцы первого батальона. Их громовой и слаженный клич накатывался волной, догоняя солдат. Потом… все кануло в черноту.
