Красный башмачок | страница 7

…Шло время.

Как-то приехал в мастерскую седой есаул заказывать колодки для новых сапог. Сильно прихрамывая, он с трудом поднялся на второй этаж.

Хозяин встретил его с заискивающим почтением.

— В прошлый раз вам колодки исполнял Кузьмин. Удачными ли получились сапоги?

— Нет, — мучительно морщась, ответил есаул.

— А позапрошлый — старик Голубев…

— Тоже не угодил.

— На сей раз, может быть, Герасиму Полутову поручим, — предложил хозяин. — Тут объявился у нас шустрый мальчишка. Память изумительная. Ему лишь один раз руками ощупать — и доподлинно запоминает ногу.

— Давайте попробуем.

Призвали Герасима.

Тот, как увидел бравого кавалериста, враз остолбенел. Поразило мальчишку великолепие военного мундира: ордена, золотые украшения, яркие нашивки на френче, шаровары с лампасами и «бутылочками» блестящие лакированные сапоги с серебряными шпорами. Ещё никогда так близко Герасим не видел столь роскошного господина. От удивления он раскрыл рот, не мог произнести ни слова.

— Э, да ты, вижу, мною восхищаешься, — сказал есаул, страдальчески закатывая глаза. — Не стоит завидовать! На коне я ещё герой, а вот пеший… Человек с мозолями не может быть счастливым.

Посмотрел Герасим на его ноги: какие же они уродливые! Сбоку у больших пальцев торчат лилово-малиновые костяшки.

На пятках, словно шпоры, выпирают бугры. Пальцы повалились в беспорядке друг на дружку, и на каждом торчит по жёсткой жёлтой гуле.

Неделю строгал Герасим колодки для есаула. Старики сапожники высказывали недовольство: почему именно его, мальчишку, предпочёл богатый заказчик.

Шушукались по углам, что, мол, не справится Герасим.

Но когда по Герасимовым колодкам сшили новые лакированные сапоги «бутылочками», есаул сразу заулыбался. Ступать в них оказалось легко и мягко, будто бы в чулках. И никакие мозоли не болели.

Есаул велел позвать к себе юного колодочника и одарил его серебряным рублём. На, мол, разгуляйся!

Но Герасим не стал зря тратиться, а отнёс рубль в сапожную лавку. Купил парный инструмент — и молоток и клещи одновременно.

Он уже приучился во всём себе отказывать. Не лакомился пряниками и красными леденцами, как другие подмастерья. Сам себе латал и перешивал штаны и сапоги. Не ходил он на гулянья в Румянцевский лес. И уж ни разу не ездил на конке на Невский.

Он и Марфе наказывал:

— Корми меня подешевле, чем попроще. Сахару не давай. Не малой я, обойдусь.

А как только заведётся у него лишний гривенник, складывал монета к монете. И шёл к чернобородому лавочнику купить шило, а то лапку или, скажем, сухого клея. Всё потом в деле пригодится.