Меж тем события в колодочной мастерской разворачивались стремительно.
Хозяин Булгаков окончательно разорился и продал мастерскую со всеми верстаками, липками, а заодно — и со всеми работниками — «Скороходу».
Поскольку фабрика находилась рядом, забор перенесли, и здание мастерской очутилось на общем скороходовском дворе.
Теперь колодочники на работу ходили со всеми фабричными через узкую калитку. Нужно было попасть точно к гудку. Раньше не пускали. Ну, а кто придёт позже, — штрафовали. У калитки каждое утро случалась то давка, то свалка.
Распоряжаться в мастерской назначили хмурого злобного немца. По-русски он, кроме ругательств, не знал других слов. И придирался по каждому пустяку.
Он-то и объявил бывшим булгаковским рабочим, что зазря им раньше платили такие деньги и что вот он теперь наведёт порядок. Всем пригрозили снизить заработки.
Колодочники зароптали. И без того они получали гроши. Едва хватало, чтобы прокормить себя и семью. Многие жили впроголодь. Обувались-одевались во что бог пошлёт. Редко какой одиночка мог скопить рублик-другой, чтобы послать родным в деревню. Уж никак нельзя было получать меньше…
Но люди побаивались открыто высказать свои недовольства. Станешь возмущаться, — того и гляди, вообще работы лишишься.
Тогда и проявил свой характер Харитон. Впрочем, он меньше всего бы пострадал. Работал он лучше всех и зарабатывал больше всех. Но нрав у него был непримиримый. Старый мастер об этом хорошо знал и, кажется, даже побаивался его. Не раз бывали случаи, когда Харитон вступался за своих товарищей.
И сейчас он возмутился первым. Пришёл к немцу в контору да как стукнет кулачищем по столу:
— Не имеешь права, кровопивец! Мы за свои гроши до седьмого пота вколачиваем!
А немец с перепугу поднял крик: «Шволочь, как посмел на меня руку поднять!» И побежал жаловаться управляющему, будто бы Харитон его избил. А тот, не разобравшись, вызвал полицейских.
Харитона арестовали, посадили в тюрьму.
Герасим выпросил свидание с ним. Принёс ему передачу.
В камере он не узнал своего могучего учителя.
— Били?
— Не скрою, приятель, били.
— За что?
— Смутьян я.
— Так ведь правильно вступился. Вишь, и хозяева согласились: не скостили жалованье…
— Страшатся, что и другие поднимутся за правду. Чего доброго, ещё и прибавки потребуют. Опасно, когда смутьян заведётся: всех может перебаламутить. От таких, как я, стремятся избавиться.
Харитону присудили высылку из Петрограда — за возмущение спокойствия. Назначили в далёкий холодный Туруханский край.
