КУК. Можно, я войду в этот отряд?
ДЖОН БРАУН. Да!
КУК (смеется). Удивится же он, когда меня увидит! Ну, мне пора.
ДЖОН БРАУН. Вы не останетесь поужинать?
КУК. Я и так слишком задержался. Жена не знает, где я. Нужно торопиться домой. (Делает шаг к двери, оборачивается. Пылко). Капитан, моя жена очень молода, ей недостает житейской искушенности. Она верит, что я тот, за кого выдаю себя: смотритель шлюза на канале, на стороне приторговываю книжками, а для души шныряю по окрестностям, составляя карты. Ночью в постели, когда кругом все стихнет, она протягивает ко мне руку, и, сжимая ее перед тем, как заснуть, я томлюсь желанием открыть ей правду.
ДЖОН БРАУН. Такова участь всякого заговорщика. Чем человек достойнее, тем горше боль. А мы — заговорщики.
КУК. Я знаю, если сказать ей правду, она будет с нами.
ДЖОН БРАУН (холодно). Опасность чересчур велика. Вы будете молчать как убитый.
КУК. Молчать как убитый. Слушаюсь, командир. (Уходит).
>Свет меркнет, и площадка погружается в темноту. Джон Браун, Кейджи и Стивенс подходят к остальным и тоже замирают в неподвижности. Эта площадка остается в полутьме; освещается другая: Марта и Оливер в фруктовом саду.
МАРТА. Наш милый сад. Опять мы здесь… Мы оборвали все яблоки до последнего. Помнишь воскресный пирог с яблоками?
ОЛИВЕР. Я полюбил эти старые корявые деревья, их ветви, которые служат нам укрытием.
МАРТА. Где-то мы будем, когда они вновь зацветут?.. А ведь мужчины знают, что мы уединились здесь.
ОЛИВЕР. Боюсь, что да… (Присвистнув). Смотри, какие черные тучи. Собирается гроза.
МАРТА. Мир знает, что муж и жена дарят друг другу плотскую радость, но ему не дано знать, когда наступают мгновения близости. А в этом доме знают — до часа, чуть ли не до минуты. Когда мы вдвоем, мне порою чудится, что с нами кто-то третий — проходит мимо, едва не задев меня, касается моей кожи.
ОЛИВЕР. Разве кто-нибудь здесь хоть раз привел тебя в смущение, когда мы уединялись, заставил тебя почувствовать неловкость хоть одним движением, усмешкой, взглядом?
МАРТА. Нет, никто и никогда. Но ощущение все-таки остается — что с нами кто-то третий, проходит рядом, задевает меня.
ОЛИВЕР. Жаль, что у тебя такое чувство.
МАРТА. Оливер, супруг мой, поцелуй меня.
>Они целуются.
Мне было хорошо с тобою здесь в саду, но я мечтаю быть с тобой в постели.
ОЛИВЕР. Интересно, что поведает людям о нас с тобой история.
МАРТА. Как живо присутствует в твоем сознании история. Здесь на ферме со всеми так — каждый живет с оглядкой на историю.
