Нечаев снова обʼявил голодовку.
Через несколько дней его требование было удовлетворено.
Солдатам караульной команды жилось немногим легче самих заключенных. Отлучка из крепости разрешалась очень редко. В самом равелине тянулось тоскливое однообразное существование. Удивительно ли, что молодой солдатик давно сдружился с Нечаевым и целыми часами простаивал у глазка, заслушиваясь неслыханными речами! Это было запрещено, но кто мог его выдать? Разве его товарищи не поступали так же во время своего дежурства? И разве хоть один из них теперь позволил бы себе причинить вред этому великому страдальцу, который за них отдал свою жизнь!
Эти простые люди, понявшие, кем был на самом деле Нечаев, любили его и благоговели перед ним.
Не двигаясь с места, Нечаев вырвался из заколдованного круга одиночества, и снова воспрянула его воля, снова заработала цепкая упорная мысль:
— Бежать. Бежать из проклятого царского гроба…
Но за восемь лет у Нечаева никого не осталось там, снаружи. Некому помочь. Некуда бежать. Солдаты отдадут за него свою жизнь, но и они ничего не могут сделать, у них тоже никого нет в Петербурге.
Единственный его товарищ, сосед по темнице, давно сошел с ума.
Но вот однажды к глазку подошел часовой и шепнул:
— Привезли арестованного.
«Кто вы? Не бойтесь. Часовой наш. Нечаев».
«Революционер Ширяев. Неужели вы живы? Сообщите на волю. Вот явка…»
