Еще неделя. Каждый вечер — компьютерные игры. Я почти не думал о следующей фазе моей жизни. Я почти не думал ни о чем, кроме того, что мне надо снарядить своего персонажа в путешествие через пустыню. В те немногие минуты, когда я не играл, я пытался игнорировать тот факт, что перестать говорить с Хлоей — означало перестать говорить и с Брендоном. Что единственного человека, который, похоже, знал, кто я на самом деле, никогда больше не будет в моей жизни. И что бы каждый из нас ни решил делать со своими влечениями, каждый из нас будет в одиночестве.
За месяц до того, как уезжать в колледж, я наконец отложил пульт приставки. Я вошел в гостиную, где на противоположных сторонах дивана сидели мои родители. Я пригласил их пройти за мной в ванную, чтобы они посмотрели на труп моей геймерской жизни.
— Я хочу, чтобы вы кое-что увидели, — сказал я. Вряд ли я понимал, что я делаю. Я хотел рассказать им все: о том, почему я расстался с Хлоей, и о том, что я такой же, как Брендон. Я хотел рассказать им, но у меня не было подходящих слов. Я хотел, чтобы они знали: что-то не в порядке, я пытался игнорировать какую-то часть в себе, но больше игнорировать не собирался. Я собирался исправить это.
В центре ванны лежала моя приставка, два контроллера свернулись рядом, будто спящие кошки. Мои родители стояли в дверном проеме, на лицах их было написано: «что вообще тут происходит?» Отец запустил пальцы в свои густые черные волосы. Мама сложила руки на груди и вздохнула.
Я отдернул чистую душевую занавеску из пластика и включил кран душа. Мы с родителями наблюдали, как вода наплывала на консоль и закручивалась овалом, прежде чем исчезнуть в сливе с глухим клокотанием. Я представлял, как вода просачивалась в материнскую плату, следуя за потоками вокруг микрочипов. Я оставил воду на несколько лишних секунд, пока не услышал, как родители неловко мнутся позади. Я снова задернул занавеску.
— Я покончил с играми, — сказал я.
Что бы ни встало передо мной с этой минуты, я собирался встать с этим лицом к лицу.
Было семь часов утра, но в холле гостиницы «Hampton» кондиционер уже работал на полную мощность. Согласно моему расписанию, у меня было два часа на душ, одевание, завтрак и дорогу в учреждение, но мы с матерью тянули минуты, лениво волоча вилки по месиву холодной яичницы на тарелках, капли падали с моих высыхающих волос, лакированное дерево столика из древесно-стружечной плиты острыми краями задевало руки ниже локтей. Мир этим утром казался резче, будто кто-то снял тонкую прозрачную пленку с атмосферы, убрал тот размягченный фокус, который я принимал как должное, когда мы с мамой по выходным ездили в Мемфис, чтобы пройтись по магазинам и получить дозу кинофильмов — тогда город был живым и сияющим, пульсирующим под нашими подошвами. Два полных дня в ЛВД, и город уже потерял свой блеск, дорога туда-обратно между гостиницей и учреждением открывала лишь серую полосу автострады, машины на дороге излучали жар под солнечным светом, каждый из пригородных домов, слишком крупных, зевал, высунув источенный водой зеленый язык.
