Я занимался пятым или шестым стеклом, когда ко мне приблизилась женщина.
— Прошу прощения, — сказала она, ее улыбка вплывала в сверкающую линию отблеска солнца на лобовом стекле. — Вы можете мне рассказать что-нибудь об этой машине? Я собираюсь скоро покупать машину и понятия не имею о таких вещах.
Я повернулся к ней. Ее макияж был размазан вдоль глаз с матовыми веками; она вертела в руках черный шнурок сумки, легкомысленно переброшенной через плечо. Машина, о которой она спрашивала, была стандартным «таурусом», одним из длинной череды. Казалось, не было причин выделять ее. Не было причин выделять и меня. Я подумал, как отец часто говорил на чтениях Библии: Бог то и дело дарует нам минуту идеальной возможности. Наше христианское дело — хвататься за эту минуту и вести одну из его потерянных душ к спасению.
Помятая, битая градом «камри» этой женщины держалась позади, дверь на водительском сиденье была открыта. Я думал о том, чтобы сказать: «Мэм, вы выглядите потерянной». Сказать: «Мэм, не бывает никакого нейтралитета». Я думал, как счастлив будет отец, когда я скажу ему, что оказал служение своему первому клиенту. Но я не мог. Ее вопрос был таким прямым, таким реальным, что уклониться от него было похоже на предательство.
— С хорошим «таурусом» проблем обычно нет, — сказал я. — Бывает по-разному. Приличный пробег. Вряд ли вы с ней будете мучиться, если вовремя приводить ее на тюнинг. Но, знаете, это всего лишь «таурус».
Она положила руку мне на плечо и снова улыбнулась.
— Вы так добры, — сказала она. — Вам не обязательно было рассказывать мне правду.
Я хотел упасть ей на грудь и почувствовать, как ее руки обхватывают мои плечи. Хотел швырнуть полотенца и бутылку «Windex» на асфальт, скользнуть в ее машину и исчезнуть среди холмов, а потом, когда она не будет смотреть, вышвырнуть упаковку с презервативами из треснувшего окна.
* * *
— Все это так странно, — сказала Хлоя. — Откуда они берут эти жуткие звуковые эффекты?
Мы смотрели, как Дженет Ли вошла в душ, как напряглась ее бледная икра. Мы знали, что случится дальше, но затаили дыхание. Хлоя намазала лицо тональным кремом, хотя в этом не нуждалась, закрывая мелкие следы, где у нее были когда-то шрамы от прыщей. Она распустила волосы по плечам. Мы оба приоделись. Я был в черной рубашке и легкой куртке, которую не снимал, пока не вошел в двери. Хлоя была в платье, которого я никогда раньше не видел. Если ее мать подумала, что в наших нарядах было что-то странное, она так и не сказала об этом.
