— Золотые слова, — произнес Лаборд. — Разумеется, не считая того, что наш друг, выступая за естественность и простоту в кухне, защищает искусственность и вычурность в музыке.
— Я не признаю себя побежденным, — ответил Ноблекур, — и не собираюсь оправдываться. Я всегда считал и продолжаю считать, что мясо должно быть мясом и иметь вкус мяса; но в искусстве меня больше привлекают фантазии. Хотя не премину заметить, что только упорядоченное воображение предоставляет пищу для размышлений.
— Однако, — возразил Лаборд, — новый музыкальный стиль настолько глубок, что дает и повод для раздумий, и откликается на трагические перипетии сюжета, и услаждает слух проникновенными мелодиями.
— Я вижу в нем лишь недостатки и жеманство. Он напоминает мне мясо из рыбы, которое и не рыба, и не мясо.
— Мне горько об этом говорить, но должен вам сказать, вы рассуждаете как директора нашей королевской академии музыки, предпочитающие не замечать иностранное искусство из опасения, что оно низвергнет в пропасть наше собственное.
— Мир, господа, — пророкотал Семакгюс. — Если судить по справедливости, то правы оба, и только нечестивый азарт спорщиков заставляет вас продолжать проталкивать свои аргументы с еще большим лицемерием, нежели председатель Сожак.
— Ах, — вздохнул Ноблекур, — в этом-то и заключается удовольствие от спора. Что заставляет нас спорить? Возможность поддержать то, что поддержки не заслуживает, привести доводы за гранью разумного и выдвинуть аргументы, заведомо необоснованные.
— Значит, вы сдаетесь?
— Ни в коем случае. Я всего лишь напоминаю о необходимости подкрепить наш ученый спор фактами, и по возможности самыми разными. Иначе как мы сможем продолжить нашу словесную дуэль в присутствии умников в квадратных шапочках, заседающих в Сорбонне?
Марион подошла к задремавшему на стуле Луи и вручила ему мешок со свежими орехами. Николя спохватился: сын вот-вот упадет от усталости!
— Друзья мои, — произнес он, взглянув на часы с репетиром, только что издавшие тихий мелодичный звон, — думаю, пора завершать наш достопамятный ужин. После королевской трапезы и прокурорских излишеств нашему хозяину надо отдохнуть.
— Вы хотите так рано прервать наш замечательный вечер? — удивился Ноблекур.
— Новый день уже наступил, а Луи еще должен повидаться с матерью; она ждет его. А на заре, с первой почтовой каретой, он едет в Жюйи.
— Прежде чем он нас покинет, я хочу сделать ему подарок, — произнес бывший прокурор.
