Сорейль, пошатываясь, встала на ноги. Он боялся, что ее придется уговаривать, но она покорно взобралась на спину лошади.
Он откашлялся. Никак не мог сообразить, что же произошло, и оттого чувствовал себя полным идиотом.
— Может… подождем еще? — неуверенно предложил он.
— О, нет, — она вздрогнула. — Нет-нет. Зачем?
— Как — зачем? А… дети? Они ведь наверняка там.
Она мягко сказала:
— Им уже ничем не поможешь.
И удивленно добавила:
— Разве вы их не видели, сударь?
— Что?
— Они же были там… среди остальных… стояли, смотрели на меня.
И печально добавила:
— Они были такие… белые…
«Она сошла с ума, — в ужасе подумал он. — Эта игра света…»
Он покосился на едущего с ними бок о бок Айльфа. Тот хмыкнул, но ничего не сказал.
Она, не обращая внимания на его реакцию, продолжала:
— Наверное, они пока им больше не нужны. Вот и поставили их там… Что поделаешь…
«Точно, сошла с ума. Может, — подумал он, — детишки погибли еще раньше — утонули, свалились в яму… может, еще тогда, в первый раз, у нее на глазах. Вот она и вообразила невесть что. Берг был прав — они совсем другие. Я никогда их не пойму. Я обманулся потому, что до сих пор видел лишь внешнюю сторону — приемы, обряды, празднества… А что под этим скрывается — какая бездна? Что проступает, когда сдернут непроницаемый покров формальных приветствий, ритуальных фраз и вежливых поклонов? Зря я поддался на ее уговоры. Зря я вообще взялся за эту работу… я не гожусь для нее. Какой из меня этнограф? Да, Берг… нужно связаться с ним. Он небось беспокоится».
В лиловой предрассветной мгле они молча пересекли скальное ущелье; солнце вставало у них за спиной, заставляя туман, лежащий в низине, вспыхивать желтым и красным, точно где-то в самом сердце клубящегося морока горел скрытый костер.
Сейчас, вдали от мрачного лабиринта штолен, ночные приключения показались Леону нереальными — сон во сне… человек наделен воображением, и возможно, именно это и делает его человеком, но как отличить действительность от вымысла, от наваждения — такого яркого, что его можно принять за действительность? Там, в темноте и давящей тишине тупиков и переходов, среди молчаливых горных пород, не строит ли разум на основе недостаточной информации иллюзорные картины — чтобы потом принять их за достоверные? И что видела Сорейль? Как проверить, чье воображение оказалось ближе к реальности — какой бы невероятной эта реальность ни была?
— Остановимся здесь, сударь? — спросил Айльф.
Он кивнул и натянул повод, придерживая лошадь.
