И больше он ни разу не показывался у нее в доме, хоть она засыпала его письмами и подарками, и грозила отравиться, и однажды выбросилась из самого высокого окна замка, ибо и вправду полюбила его сильнее, чем он когда-то любил ее. И когда он узнал, что она выбросилась из окна, он сказал своей невесте, к которой вскорости присватал его отец:
— Пустая это была женщина, одержимая глупой любовью.
Вскоре он женился и жил счастливо, и никогда не вспоминал больше о своей даме, ибо тот, кого нельзя называть, сдержал свое слово: он и впрямь сделал так, чтобы девица полюбила его больше жизни, но заставил юношу расплатиться собственной своей любовью.
Говорят, жителям земли нужны человеческие чувства, поскольку они ценят их, как мы ценим, скажем, золото или драгоценные камни, и готовы на все, чтобы заполучить их, а потому вступать с ними в сделки опасно — они никогда не остаются внакладе.
* * *
Берг уложил роскошную фибулу, сверкающую багряным синтетическим глазом, в резную шкатулку местного производства и обернулся к Леону:
— Ну вот. Теперь нам следует дождаться приглашения на обед и вручить «жучок» лорду нашему племяннику как можно с большей помпой. Преклонив колена и все такое…
Дверь распахнулась.
— Его светлость просит вас к шестой страже быть в замковой часовне, — произнес дворецкий.
— Ну, вот и не надо ждать обеда, — тихонько произнес Леон. — А… что там будет, дружок?
— Он просит вас оказать ему честь и присутствовать на церемонии, — пояснил слуга.
— Ясно… — сказал Леон, покривив душой. — Форма одежды парадная?
— Прошу прощения?
— Амбассадор Леон спрашивает, следует ли одеться подобающим образом, — пояснил Берг.
— Это торжественная церемония, — величественно сказал дворецкий. — Жертвоприношение…
— Хорошо, — Берг кивнул не менее величественно. — Ступай.
Когда створки двери сомкнулись за вестником, Леон обернулся к Бергу:
— Интересно, кого он собирается принести в жертву. Не нас?
— Не болтай глупости, — сердито сказал Берг. — Впрочем, как знать — в сводках ничего подобного не отмечалось. Похоже, это что-то из ряда вон.
— Наверняка Айльф знает. Интересно, почему, когда он нужен, его никогда нет поблизости?
Берг усмехнулся.
— Полагаю, наш менестрель ошивается в людской. Или, еще вероятней, в кухне. Он же всеобщий любимец и беззастенчиво этим пользуется.
— Быстро же он освоился.
— Ему и не надо осваиваться. Он плоть от плоти этого мира.
Но в темной людской не было никого, кроме заспанного мальчишки-конюшего, который охотно вызвался сбегать на кухню — похоже, он был не прочь под благовидным предлогом покрутиться у стола в надежде поживиться чем-нибудь съестным, но Леон разочаровал его, сказав, что сходит сам. Мальчишка посмотрел на него искоса — господам не годится шляться по нижнему этажу, но, с другой стороны, на то они и господа, чтобы ходить где пожелают.
