Айсинар еще говорил, но уже видел: вещатель не послушает. Так и вышло.
— Отослать семью, значит, сдаться. Этого не будет, — ответил он. — Мой предок был одним из тех пяти, кто удержал звезду покаяния над Орбином, когда земля плавилась под ногами и небо рушилось на головы. Они умерли, но не ушли — и город выжил. Неужели ты думаешь, я сбегу, предам их память, их дело?
Потом он поднялся и на прощание добавил:
— Ты не о том печешься. Позаботься лучше, чтобы мальчишка Вейз, великолепный боец арены, не стал воином. Он для тебя важен, так?
— А тебе-то что за дело?
— Обычное. У меня тоже есть сын, которому, если что, захочется воевать.
Когда вещатель ушел, Айсинар еще посидел на ступенях, пытаясь все же решить, что ему делать. Но решение не приходило. Тогда он подумал, что для начала стоит забрать у мастера Лерта кинжал-мечелом.
Кинжал был великолепен: сталь, позолота, голубой шелк… он походил на того, для кого был сделан — на Гайяри Вейза. Так же сильно, как сам Гайяри — на знамя Орбина. Дарить его теперь, после разговора с вещателем, было неуместно. Только последний глупец мог бы поверить, что благосклонность молодого Вейза ничего не стоит. С другой стороны, подарок — это ведь еще не требование благосклонности? Напротив, это лишь его, Айсинара, внимание. До конца игр Гайяри осталось шесть поединков, хорошее оружие пригодилось бы. И… о, Творящие! Конечно, он не невольник арены и не какой-нибудь босяк — сам может заказать кинжал, но ведь так хочется позаботиться. Хочется, чтобы он запомнил.
Легкий порыв ветра приподнял полог паланкина. Айсинар невольно повернулся и выглянул на улицу. На удачу или нет, но первый, кого он там увидел, был именно Гайяри Вейз.
— Стой, — скомандовал Айсинар носильщикам раньше, чем сам решил, что будет делать.
Гайяри сидел на краю чаши малого фонтана, подставив под струю раскрытую ладонь и улыбался. Не так, как на арене, совсем не так: тихо, задумчиво, даже немного печально.
Другой семинарист подошел к нему сзади, слегка ударил по плечу.
— Ты идешь?
— На урок оружного боя? — он ухмыльнулся. — Чего я там не видел?
— Ну, как знаешь…
Вскоре молодежь разошлась на занятия, Гайяри остался один. Он ничего не делал — просто сидел и играл с водой. Мальчишка…
Айсинар так устал от политических интриг и ответственности за все на свете, что даже не подумал: его демон арены всего лишь семнадцатилетний мальчишка-семинарист, почти ребенок. Вот он, чистый, светлый, весь как на ладони — в каких хитростях, в каких заговорах его можно заподозрить?
