.
Оценивая работу Собора, С. П. Руднев вспоминал: «Члены Собора, бывшие членами Государственной Думы… не раз говорили, что они поражены работоспособностью такого многочисленного собрания, каким являлся Собор, и что в этом отношении он далеко опередил Государственную Думу. Немало этому, по их словам, способствовал и тот режим, которому подвергались члены Собора в своей жизни и работе, и та постоянная общность членов друг с другом, которая создается и создалась общежитием в семинарии»[122].
10 (23) декабря, в воскресенье, «на вечернем девятичасовом поезде я уехал к себе, — записал митрополит Арсений, — в Новгород, на время перерыва, после четырехмесячного беспрерывного сидения в Москве. С Патриархом простились очень тепло. Он просил приехать раньше срока»[123].
Митрополит Арсений прибыл в Новгород 11 декабря в восемь часов вечера. «Встреченный на вокзале преосвященным викарием Алексием [Симанским] и должностными духовными лицами, я отправился в Софийский собор, для обычного, по возвращении, поклонения святыням. Оказалось, что здесь мне уготована была торжественная встреча всем духовенством городским, при переполненном соборе горожанами»[124].
После многочисленных приветствий митрополит произнес «довольно длинную речь, с большим волнением, вызванным неожиданностию такой встречи»[125]. Об обстановке и событиях в Новгороде он сделал одну запись за 12–20 декабря: «Привыкаю к старой обстановке. К сожалению, значительная часть моего помещения занята под лазарет… Но хорошо, что помещения заняты под лазарет, а не под разного рода Советы, а то скоро помещение мое превратилось бы по меньшей мере в сарай или свинюшник, как, например, это сделалось с домом бывшего Губернатора. А сколько было таких посягательств на мое помещение! И, конечно, еще будут. Но будем всячески отстаивать экспроприацию моего жилища. В Новгороде власть захвачена большевиками! Иные учреждения теперь уже бастуют, как протест против большевизма. Суд упразднен, вместо него революционный трибунал… Слишком тяжело жить во всех отношениях»[126].
Все «соборные каникулы» были посвящены богослужениям в новгородских храмах с произнесением проповедей, решению епархиальных дел, встречам с паствой, на которых он рассказывал о том, что происходило на Соборе.
Дневник за 1917 год митрополит закончил горькими словами: «Вот в какие времена мы живем! Вот она — свобода неприкосновенности личности, да и другие! И я не могу поручиться, что и меня не арестуют, или даже короче и проще — прямо убьют. Грабежи в последнее время в городе часто происходят. Буквально никакой защиты нет. И я совершенно не гарантирован от визита „товарищей“. Буди воля Божия! А живется очень тяжело. Плохую память оставляет по себе истекающий год»
