В сущности, и звонок этот, и разговор Заварзин ждал с того момента, как в городе прогремел первый бандитский выстрел. Надо отдать должное Александрову — две недели он не звонил, не поторапливал, не дергал Заварзина, хотя сводки происшествий, одна тревожнее другой, ложились ему на стол ежедневно. Терпению секретаря окружкома, видать, пришел конец…
— Андрей Николаевич, у нас пока нет прямых выходов на банду, поэтому точный срок ее ликвидации назвать не могу. Но заверяю вас: органы милиции сделают все возможное и невозможное, чтобы…
Договорить ему Александров не дал.
— Так рабочему классу не отвечают, Заварзин! — голос его налился гневной силой. — Слушай, как надо отвечать… Через две недели, 11 февраля сего года, банда будет ликвидирована. В противном случае начальник окружной милиции 11 февраля положит партбилет на стол, и мы найдем другого начальника милиции, который сумеет глубже понять свою ответственность перед партией и народом. Тебе все ясно, товарищ Заварзин?
— Ясно, товарищ Александров.
— Коли ясно — выполняй. — Он помолчал и добавил: — Ты, говоришь, в кабинете не один?
— Да…
— И твои слышали, наверное, все?
— Так точно. И сейчас слышат, — Заварзин обежал глазами присутствующих, улыбнулся. — Трубка у меня звонкая…
— Извини тогда, Сергей Михалыч. — Теперь на другом конце провода говорил усталый, замотанный человек. — Надо мне было свой голос подсократить.
— Ничего, — сказал Заварзин. — И даже полезно. Подчиненные наши думают, что только с них требуют, только им устраивают головомойки, а начальству — никогда. Пусть теперь не заблуждаются на этот счет.
— Передай своим людям: надеюсь на них. Передай еще: в городе в связи с бандитскими грабежами и налетами поползли панические слухи, один нелепее другого. Это ощутимо мешает городу работать. Особенно большой резонанс имели перестрелки, старайтесь их больше не допускать. Во всяком случае, громких… Заметь, Сергей Михалыч, город бомбили — и ничего, народ это понимает, а бандитских выстрелов, у себя за спиной он терпеть не хочет, не может и не должен. Так что упаси тебя боже не уложиться в срок! Одиннадцатого февраля имеешь право оттянуть свой приход до восьми вечера — и ни минутой больше. Все. До встречи.
Послышались отбойные гудки, и Заварзин положил трубку, подумав, что сегодня же надо заменить ее. Он еще раз обежал глазами присутствующих и не встретил ни одного ответного взгляда.
— А что бы вы хотели? — сказал он. — Пока в городе банда, никто меня по головке гладить не будет.
