— Я не могу! Я очень хочу, но не могу. Ты должна вспомнить сама! — Он вновь вздохнул, а в стекло второй раз стукнул камешек.
Она вопросительно посмотрела.
— Мне пора. — Он опасливо покосился на окно.
— Но!.. — Она протянула руку и бессильно сжала пальцы, пытаясь удержать тайну.
— Умоляю, любимая, вспомни! — с этими словами Он ловко раскрыл на окне защелку, как делал уже месяц, и плавно выскользнул наружу.
— Ты просишь невозможного! — Она молнией бросилась к окну, но увидела лишь две уходящие в ночь фигуры.
В воздухе повисла сладкая теплота брошенного, словно ненароком, «любимая». Она нежно потерлась щекой об это слово, будто бы это была его горячая рука. Она глубоко вдохнула это слово, будто бы это было его дыхание. Она почти растворилась в этом слове, будто бы это был он сам. Но Она так ничего и не смогла вспомнить. Разум гулко молчал, отказываясь анализировать безумие, а чувства… что взять с чувств? Они затопили ее и наполнили до отказа то, что пустовало так долго. Она рисковала в них захлебнуться. Но вспомнить они ничего не могли ей помочь.
Взгляд упал на стоящий в углу инструмент.
«Гитара?» — чирикнула мысль, но откуда-то из глубины прошелестело: «Лютня». Она нежно коснулась старого дерева. Чуть теплое, шершавое на ощупь. Приятная слабость наполнила пальцы. В голове сквозь сон проступила та самая мелодия. Но Она не помнила, что это за песня и с чем связана. Из окна тянуло осенью, ночь ползла к рассвету, а Она так и стояла, отрешенно глядя в никуда, с горьким чувством потери на губах. Потери еще ненайденного…
Музыка громко отбивала ритм, заполняла комнату, плотно переплетаясь с клубами дыма. Нестройный гомон голосов, обрывки отдельных выкриков и смеха иногда прорывались к сознанию. На этих вечеринках всегда так шумно. Шумно и весело. Мария, отмахиваясь от дыма, пробралась к дивану.
— Привет! Чего грустишь? — прокричала подруга на самое ухо.
— Я? — Она растерянно оглянулась.
— Ты, ты! — засмеялась Мария и потянула коктейль из высокого бокала. — А что это за балалайку ты с собой притащила? — она уставилась на лютню, мирно покоящуюся на коленях девушки.
— Это? — Она густо покраснела. — Я не знаю, она стояла у моего подоконника… — Она замялась, не зная, стоит ли продолжать.
Марии стало очень интересно, но в этот момент кто-то позвал ее из толпы.
— Подожди, я скоро! — бросила подруга и скрылась в клубах дыма.
Она осторожно прислонила лютню к стене и принялась пробираться к лоджии — очень уж в комнате душно стало. Распахнутое настежь окно обдавало с ног до головы холодом, выветривая дым и проясняя сознание. Она глубоко вдохнула и уставилась на оранжевый асфальт. Точнее, асфальт-то был самого что ни на есть обычного, серого цвета. Только вот покрыт тонким слоем дождя, который отражал оранжевые фонари. И это было прекрасно. Вдруг Она вздрогнула от легкого прикосновения. Она обернулась и увидела Макса:
