Никто не встретился им на лестнице или в просторном холле. Огромный дом кажется пустым. Ковры, заботливо вычищенные Майком, скрадывают звук шагов, со стен строго взирают фамильные портреты и оленьи головы. Лу, забавляясь, обводит их тонким лучом фонарика — свет практически нигде не горит.
— Квартеронки-то не видно, — сообщает он, когда оба выскальзывают наружу, спускаются с крыльца и заворачивают за угол.
Липкая духота обволакивает их, звеня москитами, щекоча ноздри запахом болотной тины.
— Блядь, меня кто-то укусил, — жалуется Лу и задирает голову, чтобы посмотреть на окна комнаты близнецов.
Испанский мох щедро украшает своей пиратской бородой кору огромного вяза, ветви которого протянулись прямо к подоконнику. Идеальное место для домика на дереве. Но близнецов там нет, и света в комнате тоже нет.
Темнота.
Тишина.
Только, если прислушаться, можно разобрать бодрое бормотание телевизора, доносящееся из спальни Конни Чемберс.
— Детишки мирно спят, — резонно предполагает Зак.
— А вот фиг, — хмыкает Лу, по-прежнему глядя вверх. — Они удрали, спорим? Подсади меня, и я проверю.
Зак покорно сгибается пополам, упираясь рукой в древесный ствол и подставляя спину. Будь Лу Филипс девчонкой, весил бы вдвое меньше, думает он с усмешкой.
Ветки шелестят и покачиваются, Лу тихо чертыхается, на голову Заку сыплются сухие листья — его бесшабашный напарник возвращается обратно. Лу мягко, как кот, спрыгивает вниз, держа под мышкой хорошо знакомого обоим полосатого енота, который снова не противится такому обхождению. Зверёк, кажется, к нему привык и даже довольно урчит, уставившись на Зака нахальными раскосыми глазами.
— Близняшек действительно в комнате нет, — вполголоса докладывает Лу. — Но Майк говорил, что вечерами они часто ходят к болоту. Пойдём и мы.
— Животное-то поставь, — ворчит Зак, вытирая взмокшую шею.
— Это не какое-то там «животное», это Феликс, и я ему нравлюсь, — важно возвещает Лу, опуская енота на землю. — Вот он и увязался за мной. Хороший ты парень, Фел, — давай, показывай дорогу.
Он легонько почёсывает зверька за ухом, и тот, будто поняв эти слова, с фырканьем топочет вперёд по тропинке. Лу устремляется за ним, оборачиваясь на ходу, чтобы выпалить:
— У меня, кстати, есть теория насчёт детей и животных.
— Внемлю, — вздыхает Зак, споткнувшись о здоровенный корень, торчащий из земли, и едва не растянувшись. Любые теории Лу рано или поздно оказываются полезными для хода расследования.
