— Так ты всё-таки знал, кто он такой на самом деле? — не вытерпел наконец Бруно, уже задававший Вичаше этот вопрос, на который так и не получил ответа. — Что он… вовсе не парень?
Мальчишка прямо посмотрел Бруно в глаза и так же прямо ответил:
— Не знал. Но догадался.
Бруно поперхнулся следующим вопросом и лишь что-то невнятно промычал, а Вичаша невозмутимо продолжал, поглаживая Чакси, который поднял к нему свою острую морду и с самым внимательным видом слушал:
— Но мы никогда про это не говорили.
— Как? — не выдержал Бруно. — Как ты догадался?
Вичаша пожал худыми плечами и, подумав, объяснил:
— Он… смущался мужчин не меньше, чем женщин.
— Стеснялся, — уточнил Бруно, и индеец энергично кивнул:
— Он каждый раз стремился делать мужское дело прежде других мужчин. Будто хотел показать.
— Доказать… — пробормотал Бруно, глубоко задумавшись. Он-то всегда приписывал опрометчивые подчас действия Зеро юношескому стремлению во всём быть лучшим.
— И он очень красивый, — как ни в чём не бывало добавил Вичаша.
Бруно открыл было рот и тут же снова закрыл.
— Каждый человек вправе стать тем, кем захочет сам, — спокойно закончил дакота. — хотя его воля и его выбор всегда находятся в руках Вакан Танки, Великого и Таинственного.
— Помнится, наш пастор в воскресных проповедях тоже такую ерундовину молол, — послышался ехидный голос Джейкоба, без церемоний просунувшего свою всклокоченную седую башку в фургон. — Только не про Вакан Танку он толковал, а про Иисуса Спасителя.
Индеец в ответ и бровью не повёл.
— А где же наша юная леди? — продолжал трунить клоун, располагаясь на лежанке у противоположной стены так вольготно, словно находился в собственном фургоне — даже подогнул под себя ноги и укутался в полосатое мексиканское покрывало.
Бруно цыкнул на него, привстал с табурета и покрывало отобрал.
— Не знаю, про кого ты толкуешь, — буркнул он. — Мальчик наверняка умаялся до чертей и свалился в свою постель. Сядь смирно, старый ты болтун.
— Полагаю, он говорит про меня, — сдержанно произнёс Зеро из-за его спины.
Бруно порывисто обернулся — тот спокойно стоял у входа и смотрел на всех без вызова, твёрдо и устало. Он успел умыться и сменить запачканную рваную одежду. Его тонкое лицо — лицо ангела со старинной гравюры — было бледным и чистым, вихры надо лбом — потемневшими от влаги. Бруно вдруг поразился тому, что целый год принимал его за мальчишку. И продолжает принимать — ведь он даже мысленно не мог отнести Зеро к его истинному полу.
