— У тебя есть семья? Или была? В смысле, конечно, была, это же для вас естественно… Я имею в виду близких, с кем бы ты продолжала общаться.
— Только бабушка. Мама умерла, когда я была маленькой. Даже не помню ее. Отца как-то никогда и не было. Только бабушка. Она тоже ушла четыре года назад. Сейчас никого нет.
— Расскажешь о ней? О своем детстве. Мне любопытно…
Верона смутилась, подбирая слова на стаканчике с кофе.
— Она была доброй. Хорошо меня воспитывала, баловала… Но была старомодной. Очень старомодной. Это повлияло на мое детство: сложности со сверстниками, непохожесть на других девочек, вкус, — словно в подтверждение, ведьма поправила юбку. — Потому друзей к нынешнему моменту я так и не завела. Я хороший товарищ, соратник, но, очевидно, не друг… Да и мне довольно сложно долго находиться среди людей. У них всегда что-то болит. А я всегда чувствую эту боль. Бабушка строго наказывала оставаться человеком. И бояться черных, — Верона бросила насмешливый взгляд в джинна. — Как видишь, я непослушная девочка.
— Ну, бояться ты, справедливости ради, боялась. И все время была наготове, — разулыбался Шах — его настроение сменилось уже с началом рассказа. — Так что можно сказать, обещание выполнила. Ну а дальше… Какой черный, такое и исполнение, разве нет? — Он подмигнул. — Человеческие дети забавные. Смешные. Но порой ужасно раздражают — во всяком случае, когда приходится стоять рядом с ними и изображать обычного человека. А вот джинны детьми не бывают.
— Да? А я думала, что джинны не бывают взрослыми. Всегда дети. То ему дай, это ему дай, отойди, встань здесь, не дыши, а потом дыши, — спрятала смех в стаканчике Верона.
— Это следствие из предыдущего утверждения, — поддержал шутку Шахрур. — Но если серьезно, это лишь потому, что у нас нет физических тел, как у вас. Мы просто бываем слабыми или сильными. Молодыми или старыми. Старым по несколько тысячелетий — и большинство из них не имеет никаких дел со смертными и не выходит из… плана. Сидят, пухнут от могущества и знаний. Насколько мне известно, они ужасно гордятся созданным ими мирком и обществом. Говорят, он сильно отличается от того, как живет большинство демонов.
— О, у нас тоже такие есть… Те, кто сидят и пухнут от своих сил и знаний, — Верона задумчиво пожевала губу. — Выходит, вы не столь многим отличаетесь от людей. А чувства у вас есть? Дружба, влюбленность?
— Да. Мы — в меньшей степени, потому, наверное, человеческие пророки и рассказали о джиннах в своем Коране так… Мол, мы наделены волей и правом выбора. И хоть в бога я не верю, это мне внушало больше доверия, чем действительность. Ну а чувства, как видишь, есть. По крайней мере у меня. — Шахрур важно вздернул подбородок. — Что касается остальных… За свою жизнь я точно успел понять, что у каждого джинна есть эмоции, но мало кого я видел привязанным к кому-то. Нас воспитывают в строгости — одиночками, отреченными от собственных желаний и способными их сдерживать, потому что мы должны исполнять чужие ради общего блага и обещанной свободы. Каждый джинн обязан исполнить девятьсот девяносто девять желаний — тогда ему будет разрешено уйти. Это больше, чем может показаться. Либо же джинна отпустит щедрый господин, но таких еще меньше. Я не знал лично никого, кто прошел бы подобный путь, — но они, с другой стороны, и не возвращаются. Пока мы хорошо работаем и приносим пользу своему царству, нам дозволен отдых — тогда мы можем найти себе партнера и провести с ним время. Обычно к этому моменту каждый джинн успевает узнать о плотских наслаждениях от людей. Но именно по этой причине немногие джинны предпочитают искать их с другими джиннами. Наш секс не похож на ваш. Это всегда иллюзия. Вроде той, которую нам с тобой пришлось пережить во сне. А иллюзия не всегда удачна — потому что, если ты такого никогда не ощущал, ты не сможешь достоверно это воспроизвести. Главная причина, по которой многие джинны стремятся к людям, а порой сбегают и преступают наш закон, например, порабощая человека против его воли — страсть к чувственному. Так силен голод до жизни, что некоторые даже теряют разум и уподобляются зверью. Нас учат, что это козни шайтанов — мол, именно к ним джинны и идут за желанной вседозволенностью, а те из зависти и ради забавы делают из нас чудовищ.
