— Странно… На вкус как рахат, или даже как татарский талкыш калеве — только без муки, — джинн медленно облизал губы, смакуя. — А на деле — будто слизал воздух. Чего вы только не придумаете… И это твоя любимая сладость? Даже не подумал бы, что это в твоем характере.
— Почему? — сощурилась ведьма. — На самом деле это просто сахар. Цветной. Да, совсем не вершина кулинарных изысков, но очень напоминает детство.
— Ты не выглядишь такой легкомысленной. Предпочтения людей обычно отражают их характер, а…
Ведьма оторвала еще один кусочек. Вата таяла, образовывая маленькие розовые капли, бликующие в свете вечерних огней. Пальцы были липкие, и приходилось их облизывать после каждого нового поцелуя со сладким облаком.
— Может быть, я мечтательна? Или жду праздника? — Верона посмотрела на Шахрура, но тот отрешенно вел взглядом за ее руками, словно пьяный. Потом, вероятно, осознал течение времени. Вздрогнул.
— Это многое объясняет, но не отменяет того, что ты очень скрытна. А еще тут слишком много людей. Я тебя плохо слышу, — торопливо проговорил джинн и сдержанно улыбнулся. Он подступил к Вероне, чтобы зацепить ее за локоть и подтянуть к себе, повести прочь с главной аллеи под протесты ведьмы.
Их ждала уединенная улочка под липами, рядом с киоском кофе. В этот раз угощать вызвался Шахрур, и в дополнение к сиропно-сладкой вате появились два стаканчика терпкого горячего напитка. Джинн пил, оправдывая свою теорию о предпочтениях, черный, а Вероне достался капучино.
— Что ж, мечтательница, — начал Шах, отрывая небольшой кусок от ваты, — теперь твоя очередь отвечать на все мои откровенные вопросы. Не думай, что я просто так оставлю тебя после вчерашнего.
— Ты всегда можешь спрашивать.
Стук Верониных каблуков тонул в уютном шелесте листьев. Кофе грел руки и душу.
— Ты сама когда-нибудь влюблялась?
— Нет. Я видела свое призвание в другом. Да и нам, белым ведьмам, трудно находить пару.
— Почему? И в чем? Расскажи, каково это быть… тобой. Я заметил, что ты не как все люди. — На лицо Шахрура читался искренний и давно сдерживаемый интерес. Верона смущенно потупила взгляд под ноги.
— Потому что сложно смириться с тем, что дорогой тебе человек привык жертвовать собой ради других. А моя жизнь заключается в этом. В жертве. Точнее, в готовности ее принести. Такая черта характера сильно мешает строить отношения… Никто не готов делить любимое со всем миром.
— Да уж, в этом смысле джинны на время действия договора — фактически выгодная моральная собственность… — усмехнулся Шах. — Но это и для тебя сложно. Это твой выбор?
