Вскоре кухню заволокли ароматы чая и домашней еды. Шахрур, может, и мог продержаться без пищи, но Верона уже не раз подмечала: обжившись и привыкнув, он не упускал случая что-нибудь закинуть в рот. Может, оттого и холодильник наполнился значительно плотнее с момента, как джинн разжился деньгами.
— А меня ты как чувствуешь? — переспросил он вдруг с любопытством вместо того, чтобы успокоить ведьмины опасения, и отправил кусок картошки с вилки в рот.
— Как мурашки, — Верона изобразила пальцами движение по предплечью. — Такое странное чувство. Щекотное. Не совсем злое. Злое — это мелкие твари, чернь. Ее я чувствую спиной, на затылке. А ты словно шерсть большого пса, что спит рядом, касается кожи. Будоражит… потому что сила.
Шахрур повел бровью и хмыкнул, пряча улыбку, — точно смутился. Но светлая эмоция быстро ускользнула в задумчивый мрак. Несколько мгновений джинн смотрел на перевязанную руку ведьмы, шурша ногтем по отросшей щетине на подбородке, а затем сухо произнес:
— Тебе не стоит продолжать общаться с Оксаной.
— Почему? — удивилась Верона. — У меня ближе нее никого нет.
— Потому что ты светлая, хозяйка. А она в грязи. И этой грязи на ней стало больше, — Шахрур сощурился, заглянув ведьме прямо в глаза. — Я не вижу в ней добра к тебе. И уверен, что зло тоже она призвала.
Верона отмахнулась, не желая продолжать разговор. Оксана не могла никого призвать. Все то время, сколько ведьма знала подругу, та показывала себя исключительно доброжелательным и, чего греха таить, слабым человеком. Она редко могла себя в очереди отстоять, не то что близкому беду принести. Истинно одинокие души ценят тепло куда больше тех, кому его хватило.
— Ты что-то путаешь, — выдохнула Верона едва слышно. — Давай лучше чай пить и говорить о кино.
Следующие несколько дней о случившемся несчастии никто не вспоминал. Шахрур чувствовал себя свободно, продолжал изучать изменившийся мир, хозяйничал и почти не беспокоил ведьму, как раньше. Разве что, хотя бы однажды за вечер джинн не забывал напоминать о своем подневольном положении, которое стоило бы поправить, — но и только. Верона подмечала, что он быстро стал куда более самоорганизованным и почти ничем на вид не отличался от современного молодого человека: точно так же с головой уходил в соцсети и даже с кем-то переписывался. В будние дни за ужином новенький блестящий смартфон порою буквально разрывался от входящих, и некоторые из них Шах, закатывая глаза, игнорировал. Верона же ловила очередное сообщение от подруги: «А где твой милый знакомый? Чем занят?»
