— Выпейте. Я уложу вас спать, а вы выпейте… Я боюсь вызывать вам скорую или бригаду, потому что… Боюсь испортить вам жизнь. Понимаете… У вас нервный срыв, наверное…
Верона почти насильно залила мужчине зелье с мелиссой и мятой. Потом еще немного, и еще, пока успокаивающий отвар не начал забирать из него лишние силы. Ведьма знала, как это действует: тело немеет, конечности тяжелеют. Хочется спать.
Понемногу Исмаил затих. Его дыхание выровнялось, хоть он и дышал с присвистом одним ртом, а напряженные плечи опустились. Вести в гостевую комнату теряющего сознание мужчину оказалось ничуть не легче, чем на пятый этаж по лестнице, но Верона справилась и с этим. Временной постелью для Исмаила стал небольшой диванчик, прикрытый простыней. Белая бязь быстро перестала быть белой, как и все, к чему прикасался больной. Но белье выстирается, полы отмоются… А вот душа человека?
— Я должен уйти, — пробормотал Исмаил, едва голова коснулась подушки. Его веки смыкались, но, оставаясь в сознании, он до последнего пытался смотреть Вероне прямо в глаза — умоляюще, отчаянно. — Ты должна увести меня… Все равно… И не слушай… Пожалуйста, не слушай, если я буду говорить другое.
— Спите, пожалуйста, — убаюкивала Верона, гладя Исмаила по грязным волосам. Она положила ему под голову подушку и укрыла пледом. — Утро вечера мудренее.
Верона не спала всю ночь, часто подбираясь к закрытой на ключ двери. Это была гостиная. Точнее, бывшая бабушкина спальня. Полная книг и пряжи, комнатка представляла из себя уютное пристанище для мышей, крыс, дегу и случайных залетных гостей. Редким явлением были только последние: Верона, как и любая ведьма, людей не жаловала. Однако не потому, что не любила. Напротив, слишком любила. Настолько, что чувствовала каждую ментальную или физическую болячку. Горевала вместе с ними так, словно ее собственное сердце сжималось от очередной крупицы вселенской несправедливости, раздавившей чью-то жизнь. Белая ведьма лишена естественного защитного барьера — эгоизма. Мучилась совестью за малейшую ложь и притворство, была неспособна к греху, потому как задумана мерилом чести. Верона за проступки наказания получала больше других. В этом суть любой белой ведьмы: пройти жизнь праведно. Это одно из самых сложных испытаний для человеческой души, по определению грешной.
Верона терла запястье, что не унималось с момента встречи с Исмаилом. Так, в раздумьях, она дождалась рассвета, а после занялось под пение птиц утро. Порыжевшие, словно волосы ее бабки перед наступлением седины, деревья качали нарядными ветвями в такт заунывной песне октябрьского ветра. На плите томились очередная порция травяного успокоительного, приправленного наговором, и манная каша. Ведьма подготовила свежее сливочное масло и отправилась открывать дверь.
