Максу и раньше приходилось заниматься монтажом. Собственно говоря, это дело он знал лучше всего. Эх, а сколько концертов он посетил в юности совершенно бесплатно, подряжаясь собирать временную сцену и устанавливать технику для артистов! Вообще-то после окончания работ его должны были выпроваживать на улицу, пока не придет время начинать демонтаж, но бригадиры за этим не следили, а охранникам всегда можно было наврать, что ты тут по делу — присматриваешь за оборудованием или что-то такое, и потихоньку проскользнуть в фан-зону, ну или хотя бы посмотреть выступление из-за сцены, иногда — на расстоянии вытянутой руки от музыкантов. И хватало же сил на все — сначала вкалывать с утра под скрежет лебедок и энергичные окрики бригадира, потом отрываться на концерте, а потом до глубокой ночи разбирать модуль, возиться с проводами, таскать тяжеленные фермы, грузить по машинам бесконечные кофры, у которых именно в это время ни с того ни с сего ломаются и заклинивают колесики… Работа не сахар, конечно, чего там. Но вот не ушел бы он тогда, поссорившись с руководством, глядишь, был бы теперь инженером. Это как минимум. Или мастером по светотехнике, его уже и за пульт иногда пускали… Эх! Но все пошло как-то наперекосяк, а потом Том зазвал его в таксисты — на время, просто чтоб перебиться, пока нормальную работу подыщет. Ну и завязли они оба в этом такси на долгие годы, как это обычно бывает, когда говоришь себе: «Ну, это я только на время, надолго не задержусь!» Так-то жаловаться было не на что. Смену откатал — и отдыхай. Заработок — ну, такой, нормальный в общем-то. Но разве ж это работа? Ни уму, ни сердцу. Ну, положим, Тому она была вполне по душе — он любит поболтать да побалагурить, любого пассажира разговорит, хоть китайца, хоть кого. Даром что сам ни бельмеса ни на каком языке не понимает, а вот как-то с ними общается, и чаевые они ему потом оставляют не скупясь. Макс этого всего не умел никогда, но проработал все-таки долго, пока не случился год назад тот невыносимо душный летний вечер, когда возле оперного театра в его машину села после спектакля милая пожилая пара…
Если подумать, то ничего ведь страшного с ним не приключилось. Так, почудилось что-то по жаре, а потом прошло, и вроде бесследно. Но от одного воспоминания и сейчас мороз по коже, хотя на дворе опять жаркое лето. Совсем как тогда, год назад… да, вроде бы ровно год с того дня, когда он вдруг наяву провалился в безвыходный кошмарный сон. Это даже не страх, страх бодрит и волнует. Тоска? Тоже не то слово. Он силился тогда рассказать Тому, но не смог. Но Том, конечно, и так все понял. С ним ведь тоже что-то такое было, но он только посоветовал выбросить эту чушь из головы, а делиться подробностями не захотел, и Макс не стал настаивать. Тошно было про это говорить, сразу в голове и на душе снова становилось мутно и нехорошо. Они даже друг друга стали избегать, а потом Макс просто ушел со смены и больше на работу не вернулся.
