Но вместо таинственной текучей кляксы там обнаружился Саша, все еще взлохмаченный и разгоряченный выступлением. Он махал им руками и, кажется, пытался что-то сказать.
— Говорит, чтобы вылезали отсюда, — догадался Макс. — Пошли. Он совершенно точно задолжал нам пиво.
— Тебе же нельзя, — фыркнул Том, осторожно пробираясь к выходу. — У кого спина больная, тем пиво не полагается.
— А у меня уже ничего не болит. Голова только трещит.
Том вздохнул так шумно, что Макс на секунду испугался, что его услышат — оркестр в это время как раз взял паузу.
— А может, это действительно что-то в голове? — сказал Том. — Может, ничего такого и нет? Может, мы с тобой просто жару плохо переносим, поэтому и чудится всякое?
— Может быть.
Саша сам предложил им посидеть в ближайшем ресторанчике и отметить его удачное выступление. Макс уже с наслаждением уткнулся лицом в плотную пивную пену, когда Том возмущенно воскликнул:
— А это еще что? Мы так не договаривались!
Оказалось, что Саша заказал себе кофе.
— Да я ведь, понимаете, не пью.
— Так мы тоже! — еще больше возмутился Том.
— Даже пиво.
— Ты же не спортсмен! Или вам, как спортсменам, тоже нельзя?
— Не заснешь ведь потом, — сказал Макс, когда Саша все-таки взялся за кофе.
— Я и так не засну. После выступления всегда не спится. Особенно после спектакля. Сегодня, правда, не спектакль был, но… это даже еще покруче.
— Да-а, песня что надо, — Том одобрительно кивнул. — Даже и не скажешь, что опера.
— Это барокко, — улыбнулся Саша.
— Ах вон оно что.
— Это Генри Пёрселл, английский композитор. Семнадцатый век, понимаете?
Том предложил выпить за английского композитора, как там его фамилия, и Макс послушно выпил. Саша что-то еще говорил про барокко, путая слова и переходя то на английский, то на русский — все-таки это был русский! — но прервал сам себя и смущенно засмеялся:
— Непонятно, да?
— Да нет, все понятно, — Том похлопал его по плечу. — Я лично все понял.
Сашин самолет должен был вылетать рано утром, так что ложиться ему смысла уже не имело, поэтому они засиделись допоздна, а потом еще долго стояли в вестибюле метро и болтали.
— И что же ты понял? — спросил Макс, когда Саша помахал им рукой из окна отходящего поезда.
— В смысле?
— Ну ты так уверенно ему сказал, что все понял…
— А что тут не понять?
— То есть ты понимаешь, что вообще произошло?
— Ну да. Я только не знаю, как это все называется, какими словами. Может, вообще и нет таких слов. Но понимать — понимаю. Чего тут такого непонятного?
