— Что там? — Доминик поймал себя на любопытстве, отчего только разозлился сильнее.
— Я пытаюсь провести параллели между убийствами, — отвечала Линдси. — В прессе катастрофически мало информации, трудно по ней судить, но какие-то оговорки позволяют заметить, что характер убийств различен… Я стремлюсь подать это с точки зрения искусства.
— Это бесполезное занятие, ведь убийство не может быть искусством, — повторил Доминик за голосом Мадлен, прозвучавшим у него в голове так ясно, точно она стояла позади.
— Посмотрите статью. Знаю, вы сумеете меня поправить. Пожалуйста, — в её голосе не было никаких умоляющих ноток. Доминик вздохнул и нажал отбой, чтобы ничего больше не слышать.
Он уже согласился, хоть и не объявил об этом Линдси. Она, конечно же, всё напутает, ведь у неё нет доступа к фотографиям. Откуда бы ей знать, на что именно это похоже, как кровавый кошмар может превращаться в изощрённую эстетичность, как… Он мотнул головой и направился к бару. Ему был нужен виски, это точно, пусть раньше и не существовало ритуала, позволявшего распивать алкоголь в одиночестве.
На удивление Линдси излагала интересные вещи, хоть и спорные. Некоторые моменты Доминик всё же исправил, но многое оставил нетронутым, испытывая при этом смешанные чувства. Во-первых, ему ужасно не хотелось делиться собственными наблюдениями, он испытывал странную ревность, предпочитая баюкать их в своём сознании. Во-вторых, он надеялся, что это натолкнёт кого-нибудь — кого угодно — пойти по ложному следу.
Подняла голову старая знакомая паранойя, но Доминик уже не мог остановиться. Близкое общение с Саймоном привело к тому, что Вэйл перестал мечтать о диалоге с убийцей-творцом или не решался всерьёз думать о таком контакте.
Всё чересчур запуталось. Стоило признать это. И, что самое страшное, с каждым днём запутываться будет всё сильнее, пока маньяк не окажется пойман. Если окажется. Следствие, что очевидно, зашло в тупик, а давление со стороны как политиков, так и общественности нарастало. Доминик уповал только на то, что никто не захочет найти подходящего жертвенного агнца. Точнее, что таковым вдруг не станет он сам. Пусть это и было эгоистичное желание, Вэйл с отчаянием понимал, что не сумеет защитить себя, а ложные обвинения разрушат его до основания.
Люди привыкли лгать и жить в полуправде, а он перед этим совершенно бессилен. Мадлен всегда смеялась над ним из-за этого, да и Рик, и Эдгар наверняка отпускали шутки за его спиной. Доминик не умел и никогда бы не смог научиться противостоять тем, кто виртуозно лжёт. В его понимании адвокаты и рекламисты, продавцы и консультанты всех мастей выглядели инопланетянами… Или, если угодно, это он был явно не с той планеты.
