* * *
Рик позвонил после обеда, когда Доминик уже не рассчитывал на это.
— Слышал? — начал он сразу, забыв поздороваться.
— О втором убийце? — Доминик проследил, что его пальцы дрожат, и почти со злостью сжал ладонь в кулак.
— Да, я был там сегодня. Это, конечно, кто-то другой. Ужасно… — и замолчал, точно ожидая, как Доминик станет упрашивать продолжать. Приходилось сдерживаться.
— Опять фотографировал? — вопрос, который не требовал ответа, но Доминик надеялся, что хотя бы подтолкнёт Рика к рассказу.
— Да, да, — отозвался тот с какой-то заторможенностью. — Тебе, может, тоже не помешало бы посмотреть. Это… как живопись. Кубизм из человеческих тел.
— Ты, кажется, чересчур часто сравниваешь смерть с искусством, — хмыкнул Доминик, хотя сердце его забилось чаще.
— Может быть, потому мне и нужен твой взгляд. Он расчленяет тела, этот новый… И… Это ужасающая картина.
— Ты немало расчленённых тел видел, что тебя ужаснуло? — уточнил Доминик, сдерживаясь из последних сил. Он готов был накричать на Рика, вытрясти из него детали и бросить трубку одновременно.
— Он обматывает… каждый кусок тканью, вымоченной в крови. Наверное, в крови жертвы. То есть, вероятно, он сперва собирает кровь, как это делают на скотобойнях, — Рик выдохнул. — И пересыпает части тела битым стеклом. Ткань, кровь, стеклянная крошка… И всё это выложено так, будто инсталляция. Сумасшедшее современное искусство, а?
— Возможно, последнее — лишь плод твоего слишком впечатлённого событиями воображения, — Доминик прикрыл глаза. — Собирался сбросить мне фотографии?
— Уже, только что. Посмотри и перезвони мне. Хочу знать твоё мнение. Ни в чём не уверен…
— Хорошо. Или напишу, если буду не в состоянии обсуждать, — и Доминик отключился.
Сначала он потёр глаза, будто это помогло бы хоть немного успокоиться. Конечно, он был едва ли не на сто процентов убеждён, что это убийство совершил другой человек. Запавший ему в душу творец не издевался бы над своими жертвами, а подарил им что-то… Нечто качественно иное, почти как вечная жизнь. А этот… Доминик полагал, что у него не было никакой почтительности к краскам и холсту, которыми выступало тело. И потому это убийство вызывало отторжение.
«Торжество смерти, — размышлял Доминик. — Противостояние Бога-творца и Дьявола, вот что это такое. Искажение Его изначальной идеи, надругательство над ней».
Может ли Бог спокойно созерцать дьявольские козни или же он ответит на вызов? И каким будет такой ответ?..
