* * *
Алекс отыскал его в залах у картины, где была изображена ночь. Доминик знал и чувствовал, что там отобразилась сама суть ночного бодрствования, хотя и заключена она была в набор геометрических форм.
— Анхелика говорила с тобой, — Алекс не спрашивал.
— Она упомянула о покупателе, — кивнул Доминик, почти с разочарованием прекращая мысленные игры.
— На мой взгляд, цена очень низкая, если устроить аукцион, то выручить можно намного больше… — Алекс глянул на свой планшет.
— Я не буду продавать её. Пока ещё, — он с сожалением качнул головой. — Думаешь, нам это необходимо?
— Нет, — Алекс тут же спрятал гаджет. — Тогда я сам оформлю отказ. Тебе не стоит беспокоиться.
— Благодарю, — Доминику и в самом деле было неинтересно, кто пожелал его картину. Ни его имя или лицо, ни род занятий. Для себя он обозначил покупателем именно того созерцавшего полотно мужчину. Было бы огромным разочарованием узнать, что покупатель — кто-то другой.
Алекс предложил ему шампанское, но Доминик вдруг почувствовал усталость. Нужно было подняться наверх, а лучше — отправиться домой. Уже через десять минут такси уносило его прочь от галереи. Собирался дождь, и мягкий свет, краски и негромкий гул посетителей так быстро растворились в хмурой атмосфере поблёкшего без солнца города, что показались Доминику лишь воспоминанием о прекрасном сне.
Весь мир был всего лишь чьим-то сном.
Доминик щёлкнул пультом и отвернулся к кофеварке. Ему не хотелось есть, и он надеялся, что крепкий кофе пробудит аппетит. Звук был совсем тихим, потому голос ведущей напоминал журчание воды. Но вдруг в нём промелькнули какие-то новые нотки, и Доминик резко развернулся к экрану, нащупывая пульт на столе.
— …очередное циничное убийство. Однако по полученным нами данным на этот раз действовать мог другой человек. Кровавые подробности происшедшего засекречены в интересах следствия, но наш источник утверждает, что тело было расчленено полностью. Мы постараемся максимально полно…
Доминик выключил телевизор, его виски точно взорвались болью.
Ещё один убийца? Кто он?!
Известие будто ударило: разве этот новый участник кровавой игры не решил перетянуть на себя всё внимание? Доминик согласился бы, что в нём взыграла ревность, если бы это не звучало настолько абсурдно. Но самое главное — теперь он желал знать любые подробности, хотел увидеть место преступления, выяснить каждую деталь, словно это помогло бы ему составить иную картину мира. От прежней не осталось больше никакого следа.
