Нить Эвридики | страница 44
— Всегда так было. Что же ты желаешь предложить вместо этого?
Я взглянул на Персефону. Юная, совсем девочка, она была закутана в длинное покрывало, словно восточная женщина. Она слушала очень внимательно, но не смотрела на меня, устремив взор куда-то вдаль.
— Я был до этого в другом мире мёртвых. Ваш ведь не единственный… Там живут иначе. Там есть всё то же, что есть на земле — трава, ветер, облака, люди живут, как жили при жизни — строят дома, охотятся, варят обед, шьют одежду, справляют праздники и обряды. В этих обыденных каждодневных вещах находят они своё счастье. Существование их гармонично, эта жизнь для них продолжение той, и смерть не страшна для них, не более страшна, чем дверь из комнаты в комнату. Конечно, и у них есть печали — прервавшаяся цепь поколений, их потомки, не пришедшие к ним, их утраченная связь с миром живых. Но всё же они счастливы. Они могут быть с теми, кого любят, и уже не бояться, что смерть отнимет их, они могут не бояться старения, болезней, потерь. Всё это они оставили там, где твои люди оставили надежду.
Аид слушал внимательно. Внимательно слушали Гипнос, сложивший руки на посох, и Танатос, опирающийся на свой огромный страшный меч. Внимательно слушали бестелесные кентавры, едва касающиеся копытами травы, герои, амазонки, чудовища, горгона Медуза с уже не смертельным взглядом, циклоп Полифем с тростью слепца…
— Что же, по-твоему, я должен сделать?
Вот это вопрос, заданный богом человеку… Я набрал в грудь побольше воздуха.
— Дай им плоть, Аид. Такую, как ты дал некоторым. Но не для мучений, не для бессмысленного наказания. Для того, чтоб они могли хоть что-то ощущать. Мир этот, конечно, не светел и не красочен, но и в нём можно найти утешение. Дай душам встретиться с родными, с которыми они когда-то расстались навсегда, примириться с обиженными и обидчиками.
— Что это даст мне? Как богу?
— Новый мир людей, которые будут почитать тебя гораздо больше, чем прежде. И любить. Чего прежде не было. Которые будут тебе благодарны. Ты получишь новую силу, гораздо больше той, какую имел.
Царь задумался. Снова воцарилась напряжённая тишина — люди ждали…
— Берегись! — раздался вдруг чей-то крик.
Оказывается, знаменитый адский пёс Цербер явно решил, что пора сыграть роль сторожевого. И теперь на меня нёсся монстр калибром с молодого слонёнка, плотоядно клацая тремя кошмарными пастями. Тени как-то вежливо расступились, уверенные, видимо, что мы и вдвоём разберёмся.