Я окончательно убедился, кто передо мной. Клитемнестра, жена Агамемнона, брата Менелая, мужа той самой Елены Прекрасной. При том сама она этой Елене — сестра. Да, такие браки тогда были не редкость — женились оптом, коллективно и без долгих раздумий. Рекорд, пожалуй, принадлежал семье милых девушек с кувшинами — переженить пятьдесят юношей и пятьдесят девушек разом… Неудивительно, что были несогласные.
— Ну, мы идём? — легка на помине, подскочила одна из этих девушек.
Я встряхнулся.
— Идём, конечно. Вы, должно быть, идёте с нами?
— А куда мне деваться? Хотя вообще-то показываться на глаза Аиду мне бы было нежелательно, а то ещё новое наказание придумает взамен этого. Меньше знает — крепче спит. Ну, хоть пройдусь маленько.
— А гидра? — напомнила Медея, — убей её, герой. Иначе, когда она очнётся, то может отправиться в погоню.
Я посмотрел на мирно спящую гидру.
— Жалко. Видно, не такой уж я герой, но… не могу. Сейчас она такая беззащитная, хоть и чудовище. А если догонит… Ну, тогда придётся сражаться.
В нашей немаленькой уже процессии произошли перегруппировки. Впереди шли теперь Медея, Ясон и дети. Волосы Ясона, слипшиеся от слизи гидры, напоминали дредды хип-хоперов. Следом шёл я, теперь на мою руку опиралась Клитемнестра. Сзади старики — Тантал и Сизиф — брюзжали что-то на тему нравов молодёжи. И явно было с чего — не нарадующиеся внезапной, после тысяч лет, лёгкости бытия, Данаиды вовсю шумели и буянили, трещали, как сороки и хихикали, то и дело кого-то вышучивая, в том числе стариков.
Ну и, конечно, свита теней, для которых мы были первым за многое-многое долгое время событием.
К слову, гидра нас так и не догнала. Решила, видно, что это забота Аида — подкидывать ей новые игрушки, а она за ними бегать не обязана. Клитемнестра продолжала рассказывать мне свою историю, восхитившись, между прочим, моим милосердием в отношении гидры.
— У нас, знаешь, и к побеждённым людям милосердие было не всегда и не у всех. И стариков, и детей убивали без особой жалости. В той же Трое… Я сама, знаешь, не особо жалостлива, но в мужчинах этого, странное дело, не любила. Вот многие меня осуждали за Эгисфа… Да все, если честно. А я его действительно любила. Да, героем он не был, в войне этой проклятой не участвовал… Ну так и что же? Да, он был слаб, где-то даже трусоват… Зато он был мягкий, спокойный человек, умный, образованный, отличный собеседник. А жестокости мне и своей на двоих хватало. Хотя чего я такого жестокого сделала? Мужа убила? Ну да. Но у меня другого выхода не было. Дети… Ну, Ореста я услала подальше с глаз — чтоб не мозолил, уж очень на отца походил… Электру сгоряча за кого попало замуж выдала — уж очень она допекла меня жалобами на судьбу. Ну что ж? Всё это я признаю. Вины своей не отрицаю, но ведь и ко мне жизнь не была бархатной.
