Ясно. Новое время, заставившее древний народ покинуть свои земли, осесть в других краях, новая вера, научившая детей и внуков другое представлять, к другому стремиться. Они смешались с другими народами, изменились их язык и культура, они действительно, по сути, перестали существовать. Как именно этот народ, именно это племя.
— Мы спрашивали шамана, что случилось, как живут там наши потомки — ведь последние говорили, что оставили много детей и внуков, куда ж они все делись? Почему так и не пришли к нам? Шаман должен знать, он может проникать в тот мир и этот мир равно, кроме шаманов только самые древние, самые мудрые предки умеют посещать мир живых и общаться с ними. Древние умели, мы — уже нет… Утратили мудрость, потому, видимо, и потомство наше потеряли.
Женщины — молодая и бывшая старуха — тихо вздохнули. Я заметил, что они что-то шьют — при таком-то свете? Хотя, после смерти посадить зрение уже не страшно…
— А ваши древние — они где? Живут здесь же, рядом с вами?
— Мы селимся небольшими племенами, как и при жизни было. Древние — в той стороне и чуть ближе к реке. Нам у реки жить сложно — ведь там ничего нет, ни травы, ни озёр, ни животных и птиц, на которых можно охотиться. Но древние живут иначе, чем мы, нам сложно это постичь. Они живут наполовину в мире живых, становясь там каким-нибудь животным, или кустом, или камнем. Они с осуждением относятся к нам — мы не сберегли их заветов, не чтили их так, как полагается.
— Так не только у вас. Предки традиционно осуждают молодёжь, а молодёжь традиционно считает предков глупее себя, и им и в голову не приходит, что может быть наоборот.
Ребёнок, который до этого сидел в углу и смотрел на меня блестящими глазками, вдруг подбежал ко мне. Это оказался мальчик лет трёх, разряженный как куколка — в заботливо расшитую, буйно изукрашенную одежду, видно сразу, что обе женщины души не чают в своём единственном ребёнке.
— Дяденька, дяденька, дай мне кусочек солнышка!
— О чём ты, малыш? — опешил я, — какой ещё кусочек солнышка?
— Я почти не помню его — Доброе Солнышко! А я его так любил! И солнышко любило меня, я сильно болел, и когда меня выносили на солнышко, мне становилось легче. А потом я умер… Я попал сюда и превратился в маленькую птичку, и летал тут совсем один, и звал кого-нибудь, кто бы меня знал… Потом сюда пришёл мой папа, и мы стали уже вдвоём, он взял меня в ладони и принёс в свой дом, и я снова стал мальчиком… Потом и остальные пришли, даже мама — а она долго не шла, видно, совсем ко мне не хотела… У каждого, кто приходит, есть с собой кусочек солнышка, и кусочек ветра, и кусочек неба… Кусочек всего, что он там видел. У кого-то кусочек большой, у кого-то маленький, у кого-то и вовсе нет.
