2. Сквернословие, не несущее никакой содержательной смысловой нагрузки, служит лишь выражению эмоций самого примитивного содержания: гнева, ярости, страха, ненависти. «В состоянии эмоциональной напряженности, — отмечает В.И. Жельвис, — в высказывании увеличивается количество элементов, не несущих никакой смысловой нагрузки: эмоциональная напряженность приводит к определенным затруднениям в выборе лексических единиц, к своеобразным “провалам в памяти”»[190], которые нередко заполняются известными «междометными» выражениями, что, конечно, не остается без внимания подчиненных, с одной стороны, лучше всяких слов сигнализируя, что дело пахнет керосином, а с другой, — попутно вырабатывая презрение к интеллектуальным способностям офицера, а значит, порождая опасную неуверенность в правильности его приказов. Перефразируя известную армейскую поговорку, можно утверждать, что «мат в речи офицера в мирное время вызывает смех, а в военное — панику».
«Первое и самое главное в жизни — это стараться владеть самим собой»[191], — эти слова В. Гумбольдт как будто специально адресовал офицерскому корпусу: командир, не владеющий своими чувствами, теряет способность принимать взвешенные, обоснованные, самое главное, правильные решения, рационально планировать свою служебную деятельность.
3. Неорганизованность языка и мышления неминуемо сказывается на стиле работы начальника, который обнаруживает явную склонность к штурмовщине, эмоциональным «накачкам» подчиненных, увлечении авторитарно-силовым стилем дисциплинирования, что в конечном итоге подавляет боевую волю подчиненных, препятствует их воспитанию как самодеятельных, энергичных соработников командира. В этой связи в 1816 году герой Отечественной войны генерал П.П. Коновницын писал великим князьям Николаю и Михаилу следующее: «Оскорблять никогда не должно, ниже говорить о ком худо; по единой неосторожности получите недовольных. Общая вежливость привлекает, а надменность, и еще более грубость, лишает вас больших и невозвратных выгод»[192].
4. Если же офицер добровольно соглашается с ролью «мальчика для битья» у своего старшего начальника, безропотно перенося его грубость и впоследствии вволю отрываясь на подчиненных, он утрачивает честь и от него уже трудно ожидать проявления типично офицерских качеств — ответственности и инициативы. Далеко не случайно, что воспоминания ветеранов боевых действий конца XX века пестрят фактами бестолковщины, безынициативности, неорганизованности, халатности и неаккуратности при исполнении служебных обязанностей, которые на войне искупаются большой кровью. С этим связан и очень высокий процент небоевых потерь (например, в Афганистане, по свидетельству генерала А.И. Лебедя, — до 48 %) среди личного состава.
