.
Как видим, до сквернословия дело не доходило; инвективы холуй и иуда литературного свойства, хотя советские войска в том и другом случае находились в очень тяжелых обстоятельствах, фактически в условиях осажденной крепости, окруженной превосходящими силами противника. Известны несколько вариантов стилизованных партизанских писем Гитлеру, текст которых содержит многочисленные инвективы матерного характера, но поскольку партизанские отряды не являются регулярными воинскими формированиями, текст указанных посланий не может быть отнесен к воинскому дискурсу, и здесь не анализируется.
При обращении к собственным воинам все полководцы с глубокой древности были особенно осторожными в речах. В первом полнотекстовом документе, регулирующем правила военной речи, — византийском трактате «Rhetorica militaris» (VI в.), — говорилось: «Следует, чтобы стратег, выступая перед народом, воздерживался от грубости и горячности (выделено нами. — Автд, говоря перед слушателями как муж умелый в военных делах и искусный в том, чтобы советовать полезное и все говорящий и делающий ради спасения слушающих, как и Одиссей ругал ахейцев ахеянками, что является горячностью, не потому что проклинал, но побуждая их к мужеству»[38]. Даже в речах, которые в трактате именуются гневными, обращенных к потерпевшим поражение войскам, стратигу рекомендовалось не называть провинившихся воинов поименно, «чтобы слушающие не сильно огорчались», поскольку «где имеет место поношение, исчезает исправление вины»[39]. В образцовых речах, приведенных в трактате, подчиненные именуются не иначе как «прекрасные и благородные соратники».
В период ожесточенной борьбы с арабской агрессией в VII веке в византийском воинском дискурсе получила распространение молитва. Строгое следование воинов и полководцев религиозным канонам стало восприниматься непременным условием достижения военных побед. В трактате «Стратегика» (X в.) императора Никифора II Фоки подробнейшим образом расписывалась организация в армии богослужения, практически как вид обеспечения боевых действий: «Следует же командиру заранее постановить, чтобы в лагере, во время славословия и в вечерних и в утренних гимнах священники совершали после исполнения гимнов усердные молитвы, а все войско люда восклицало «Господи помилуй!» вплоть до сотни раз со вниманием и страхом Божиим и со слезами (выделено нами. — С.З.), чтобы никто не отваживался в час молитвы заниматься каким-то трудом… Кто же будет найден в час произнесения усердной молитвы занимающимся какими-либо делами, кто не встал и не воздал Богу свою молитву в страхе Божием, оного с наказанием, остриженными волосами и достойной его процессией пусть понизят, опуская до незначительного чина»
