Расчеты генерала на эффективность столь необычного для Востока вида оружия полностью оправдались. Как только ракетные станки, развернутые по команде полковника, дали залп, в рядах скачущих во весь опор туркменов началась паника. Летящие в темной ночи снаряды, грохочущие и извергающие пламя, вызвали у них суеверный страх. С громкими криками «Шайтан! Шайтан!» они проворно развернули коней и, не доезжая до лагеря, поскакали обратно. Яркие вспышки ракетных взрывов, обильно несущихся им в спину, окончательно отбили у туркменов желание сражаться этой ночью.
Между тем события вокруг Громогласной развивались стремительно. Ведя подкрепление к атакованной батарее, Евдокимов применил маленькую хитрость, которая сослужила ему большую службу. Впереди войска он выдвинул специальную команду барабанщиков и трубачей, чьи громкие звуки были хорошо слышны в ночи и извещали борющихся о приближении отряда Евдокимова. Услышав треск барабанов и звуки труб, персы стали драться с удвоенной силой, а афганцы уже думали не о бое, а о том, что пришла пора отходить.
Перед самым прибытием подкрепления афганцы все же смогли сломить сопротивление воинов второго редута и, переколов их, устремились на батарею. Атакующие ряды афганцев были повернуты боком к пехотному каре персов, и было бы большим грехом не воспользоваться выпавшей удачей.
– Стой, целься, пли! – командовал стоящий в первых рядах Евдокимов, и шквальный оружейный огонь подобно пылающей молнии ударил в толпу людей.
С громкими криками и стонами попадали на землю раненые афганцы, проклиная Кровавого Глаза, появившегося на поле боя в самый важный момент.
– В штыки! – последовала новая команда генерала, и персы послушно устремились в атаку. В завязавшейся схватке они легко опрокинули атакующие порядки противника. Этому способствовали не столько потери в рядах афганцев, сколько гибель от персидской пули их командира.
– Абдурахман убит! Кровавый Глаз сразил Абдурахмана! – пронеслось по рядам афганских смельчаков, и эта скорбная весть поколебала их души куда сильнее, чем вся картечь и пули, выпущенные по ним персами в эту ночь.
Лишившись любимого командира, воины Ахмад-шаха, яростно теснимые неприятелем, в спешке отошли от батареи, где не успели заклепать ни одно из захваченных ими орудий.
Грусть и уныние царили на улицах Герата на следующий день. Свыше трехсот человек осталось лежать по ту сторону крепостной стены вместе с правой рукой Ахмад-шаха, славным Абдурахманом. Впрочем, афганцы не остались в долгу перед противником. Как ни плачевны были их дела во время вылазки, но, отходя в крепость, они унесли с собой много отрезанных голов противника, которые утром следующего дня красовались на гребнях крепостных стен, надетые на колья.
