Время от времени, когда Норм подрастал и Джо требовалось дополнительное место в автобусе, он позволял мне слить несколько литров жидкости. Однако эта процедура причиняла ему немалые страдания.
— Ах, посмотри на бедняжку, не откачивай слишком много, — говорил Джо. — Хватит, хватит, ради бога, он достаточно настрадался.
— Ну-ну, — утешал я, потому что психологическая поддержка очень важна. Иногда мне кажется, что я даже слишком заботлив.
Затем Джо несколько минут стоял, отряхиваясь, привыкая к изменению центра тяжести. Настроение у него тоже менялось, но от недели к неделе, пока неумолимые силы физиологии возвращали живительную жизнеутверждающую жидкость временно увядшему Норму, Джо снова становился забавным и добродушным.
— А еще Норм так пугает моих подружек, — сообщил он, злобно ухмыляясь.
— Не знаю, как твои подружки, — сказал я голосом Железного герцога[35], оглядывающего своих солдат перед Ватерлоо, — но, клянусь Богом, меня он точно пугает.
На заметку: папиллома — это небольшое мягкое образование на коже; гидроцеле — киста на поверхности яичек, наполненная жидкостью.
Большой в собранье палец
BMJ, 9 февраля 2006 г.
Кто говорит о себе в третьем лице — у того, скорее всего, чрезмерно раздутое эго. Ну, скажем, «леди не пристало вертеться»[36]. Но я могу еще лучше, с политнекорректным оттенком: «Печеночник из палаты номер три».
Стояла холодная зимняя ночь, и ветер стонал, теребя кровлю на крыше, как больной, которому удалили вросший ноготь на ноге и дали слишком мало местного обезболивающего (да ладно, все мы так делали, разве нет?). Это была одна из тех ночей, когда врачи съеживаются, как капля мокроты на небном язычке, и придвигаются поближе к огню.
И вдруг раздался телефонный звонок.
— А как насчет пальца? — спросил голос, и больше ни слова.
Признаться, я опешил от такой двусмысленности.
«Насчет пальца?» — тихо повторил я про себя этот вопрос, и тут же посыпались другие: чьего пальца? Почему он звонит сюда? Что с самого начала случилось с пальцем?
И все же у моего собеседника было что позаимствовать: бесконечную самоуверенность и завидную убежденность, что его голос сразу узнают, а палец на его ноге никогда не забудут. Также в голосе звучало презрение к Галилею, Копернику и всем тем, кто подвергался гонениям в поисках научной истины. Земля вращается не вокруг Солнца, все вращается вокруг меня. Я, я, я — Великий Панджандрум[37].
Мне в очередной раз захотелось, чтобы Зигмунд Фрейд оказался рядом, подсказывая что-то вроде: «Обратите внимание на точность и лаконичность субъекта».
